Однако первоочередной задачей приехавших было не арестовывать Альваренгу, а подвергнуть его медицинскому осмотру. Фельдшер измерила у него давление и провела поверхностный осмотр. Робинзон выглядел истощенным, слабым, но его состояние было стабильным. Осмотр прекратился с приездом Рассела. Он привлек внимание всех присутствующих к своей находке — к лодке рыбака, которую настиг в море и отбуксировал к берегу. «Вы только посмотрите на нее», — сказал Рассел, указывая внутрь. Мэр, антрополог Ола Фьельштад, Эми и полицейский столпились вокруг лодки. Никто не проронил ни слова. Лодка выглядела как часть декораций к какому-нибудь приключенческому фильму. Ее палубу устилал тонкий слой зеленой плесени. С двигателя был снят кожух, а сам мотор раскурочен. Все предметы в лодке были обшарпанными и старыми. Все поверхности истерты, а краска отколупывалась. На палубе лежали две ощипанные птицы размером с курицу. Розовый цвет плоти свидетельствовал о том, что их недавно забили и освежевали. Птичьи перья усеивали пол и стены, облепляли скамейки и плавали в мутной воде, которая плескалась на дне замусоренной лодки. Обрывок бело-голубой нейлоновой нити был привязан к обломкам морского якоря. Повсюду были разбросаны птичьи кости, выбеленные солнцем. Частично съеденная морская черепаха лежала рядом с пустым панцирем. От всей лодки веяло ужасом и смертью. «Она выглядела так неряшливо, была настолько захламлена, как будто находилась под открытым небом достаточно давно, — говорит Фьельштад. — Мы сразу же сообразили, что произошло, когда увидели эту лодку».
Пока представители официальных властей осматривали его судно, Альваренга принял быстрое решение: он ни за что больше не отправится в путешествие по воде. И тут же полицейский сделал ему жест следовать за ним. Альваренга отказался. Фьельштад попытался объяснить на ломаном испанском, что они поедут в больницу в большой город, где Альваренге будет оказана помощь. Но рыбак только смотрел, не отрываясь, на воду. Еще одна поездка по морю? Нет. Невозможно. Он менее суток назад вернулся из путешествия по морю, а они хотят, чтобы он снова залез в лодку?
Несмотря на сопротивление, полицейский и Фьельштад посадили Альваренгу в лодку-пангу, которая была точной копией его родного «Титаника». Рыбак не вырывался и не пытался бежать, но его внимание было сосредоточено на странной новой реальности, в которой он оказался. Кто все эти люди, говорящие на чужом, непонятном языке? Что это за страна? Кто эти темнокожие туземцы, живущие на острове в океане и питающиеся кокосовыми орехами? Поддерживают ли они контакт с большим миром?
Альваренга тоскливо взглянул на свою лодку. Провел рукой по перилам, словно прощаясь с горячо любимым другом. «Я благодарил ее. Она была моим домом в океане и спасла мне жизнь. Я не знал, когда снова поплыву на ней», — вспоминает он.
Затем взревел мотор, лодка с представителями власти развернулась и помчалась через лагуну. Ошеломленный Альваренга снова был в море. «Я НЕ МОГ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ОПЯТЬ СИЖУ В ЛОДКЕ, — ГОВОРИТ ОН. — ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ДАЛИ МНЕ ВЕЛОСИПЕД, НЕ ОТВЕЗЛИ ТУДА НА МАШИНЕ? НА ЧЕМ УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ НА ЛОДКЕ».
«Пока мы плыли к острову, наш робинзон все оглядывался вокруг, — вспоминает мэр Де Брум. — Помню, он повторял только одно слово «полиция». Я попыталась показать ему жестами, что полицейский не при исполнении и мы везем его туда, где ему окажут помощь».
Фьельштад дал Альваренге блокнот. «Я пытался задавать ему разные вопросы. «Откуда ты приплыл?» «Как долго находился в море?» «С какой целью?» Но мы добились от него немногого. Человек был слишком утомлен. А поскольку никто из нас не знал испанского, мы не могли разговаривать с ним. Так что мы попытались общаться жестами. Но человек не отвечал. Он был словно пустой внутри. Как будто осталась одна человеческая оболочка».
«Я рисовал лодки, корабли, самолеты, но общаться с этими людьми было невозможно, — делится впечатлениями Альваренга. — Я был готов разрыдаться от бессилия».
Когда они плыли через лагуну, полицейский все таращился на странное человекообразное существо, сидящее перед ним. Альваренга помылся и причесался, но все равно было видно, что он провел в море достаточно долгое время. Его волосы были спутаны и похожи на сплетенные ветви кустарника. Пряди бороды торчали во все стороны. На загоревших руках виднелись свежие шрамы. Запястья были тонкими. Лодыжки опухли. От всей его внешности веяло тайной, но именно глаза выдавали глубину перенесенных страданий. Он не мог выдержать направленный на него прямой взгляд и часто прятал лицо. Было ясно, что человек пережил что-то ужасное. Его путешествие, каким бы оно ни было, оставило на нем глубокий отпечаток. Даже его голод был сверхъестественным. Он как дикарь ел бананы, сэндвичи и все остальное в неимоверных количествах. Он брал все, что ни клали перед ним, и поглощал, как дикое животное, заталкивая себе в рот. Он разрывал и жевал мясо и даже глодал кости. По отношению же к людям он не проявлял враждебности и не выказывал склонности к насилию. Тридцать шесть лет цивилизованной жизни слетели с плеч Альваренги. У него больше не было представления о приличиях и правилах поведения.
Лежа в лодке, Альваренга наблюдал за тем, как один из членов команды вытравливает рыболовную снасть. Когда тот выудил полуметровую рыбу из воды, лицо Альваренги просияло от счастья. Он поднял большие пальцы вверх, поздравляя своего собрата-рыбака с удачей. Затем он заснул. Долго ли он спал? Он не знал, но предположительно, по его подсчетам, вся поездка заняла около 12 часов. Солнце клонилось к горизонту, когда они приблизились к дальней оконечности лагуны. Альваренга чувствовал беспокойство, глядя на такое обширное водное пространство. Вид акватории действовал угнетающе на его психику. Только через несколько месяцев он осознал, что весь путь из одного конца в другой занял всего 15 минут.
К тому моменту, когда они причалили к берегу, Альваренга пребывал в состоянии спутанности сознания. Он также страдал от неспособности понимать чужой язык. Даже отслеживать ход времени было для него сложно. Находясь в дрейфе, он видел, как серп полумесяца медленно растет и становится ярче. Вслед за этим приходили монстры из глубины в полнолуние, а потом луна снова исчезала с неба, скрываясь в абсолютной тьме. Цикл из 28 дней было несложно отследить, однако более короткие промежутки времени, такие как часы и дни, представляли собой неразрешимую загадку для Альваренги. И как вообще возможно отслеживать ход минут? Из-за нарушения восприятия времени Альваренга был уверен, что провел в гостеприимном доме Эми и Рассела никак не меньше трех дней. Он помнил, что спал по ночам, обильно завтракал и поедал великолепные обеды в кругу семьи. В действительности же он пробыл на их острове менее 12 часов.
Альваренга стал бороться с приступами агорафобии. Большие открытые пространства ассоциировались у него с опасностью. «Его состояние быстро ухудшалось, и теперь он как бы страдал от клаустрофобии наоборот», — объясняет Питер Левин, автор книги «Разбудить тигра», осмотревший тысячи пациентов с посттравматическим синдромом. Левин утверждает, что у многих людей, переживших серьезное испытание, наблюдается нарушение связности воспоминаний. Они представляют собой осколки эмоций, образов и ощущений, но не выстраиваются в общую цепочку. Из-за этого у человека не может сформироваться последовательная картина собственной жизни. «Я предполагаю, что Альваренга начинал испытывать психологические трудности именно тогда, когда находился в чьем-нибудь доме».
