– Нет-нет, ничего, ничего. А знакомы ли тебе ритуалы, что этот лич творил в своём логове?
– Нет! Нет! – выпалил маэстро со всей поспешностью. – Не знакомы, совершенно не знакомы! Я всего лишь добывал по требованию лича различные ингредиенты, в том числе и те, что потребны были для, гм, моего эликсира…
– И больше ничего?
– Ничего, клянусь!..
– И не видел никогда доставленных в его нору юных дев? – вдруг спросил Фесс.
– Нет! Нет! Никаких дев, et coniugi castae Domini!
– Ага. Ну, тогда идём дальше.
– Ку-куда?
– Никуда. В один весьма тихий и приличный трактир.
…Дева Этиа на сей раз встретила их одетая и скромно забившаяся в уголок. Рыцарь Конрад кинулся к некроманту, словно к давно утерянному и вот нашедшемуся старшему брату.
– Тихо, тихо! Потом все расспросы и объяснения. Дева Этиа, соблаговоли спуститься со мной, но только тихо…
– Да. Да, это он. Его голос, я уверена! – Щёки девы Этии раскраснелись, глаза грозно сверкали. – Несколько раз повторили – я не сомневаюсь!..
Фесс молча кивнул.
Отправив трепетную деву обратно на попечение несколько застоявшегося Конрада, некромант вернулся в трактирную залу. Незаметно дал знак отцу Виллему.
– Что ж, сударь мой, маэстро Гольдони, – монах поднялся. – Ты споспешествовал зловредному личу в богомерзких его деяниях и не был полностью искренен со Святой Конгрегацией!
– Был! Был! Полностью был! – заторопился маэстро.
– Да? Как насчёт вашего последнего свидания с личем? Когда оно имело место? Где? При каких обстоятельствах?
– А-а-а… э-э-э…
– У нас имеется свидетель, способный оживить вашу память, мэтр.
– К-какой свидетель?
– Девушка, – улыбке отца Виллема позавидовал бы любой жадный до живой плоти мертвяк. – Та самая, которую лич пытал в своих застенках. К счастью, она выжила и дала показания Святой Конгрегации. А теперь и опознала вас, достопочтенный маэстро. Этого достаточно для церковного суда, сударь.
Маэстро сглотнул, на глазах покрываясь пóтом.
– Но – как я уже сказал – целью нашей является не грешник покаранный, но грешник раскаявшийся. Путь это долгий и трудный. Грехи висят, подобно гирям; стряхните их, маэстро, докончите свою повесть.
– Я, я… – прохрипел старик, – я боюсь. Боюсь его…
– Святая Конгрегация может предложить надёжное убежище.
– Нет! Нет надёжных убежищ! – вдруг взорвался мэтр Гольдони, едва не хватая монаха за грудки. – Он всюду проберётся! Везде проникнет!.. Вы не понимаете, вы оба! Это не просто колдун! Это… это тварь Хаоса!..
– И вы, маэстро, столкнувшись с оной, никому ничего не сообщили? – на отца Виллема это впечатления не произвело.
– Я, я… – сник чародей, – я тогда не понимал… не осознавал… и потом… я боялся… и… и он держал слово…
– И вы, почтенный мэтр, смогли в полной мере вкусить прелестей огненновласой Марицы.
– Увы, увы мне! – запричитал маэстро. – Но… но что вы теперь от меня хотите?
– Хотим, – внезапно вступил некромант, – чтобы вы, мэтр, объяснили бы нам, для чего личу потребовались от вас эти слабенькие, как вы утверждаете, артефакты. Покажите, как они использовались, для чего?… если вы скажете, что были просто курьером, я никогда не поверю. «Слабенькие артефакты» нетрудно купить. Для этого не нужен один из лучших чародеев Армере, да вдобавок и без того занимающийся чем-то непонятным на кладбищах, как поведал нам его милость.
Гольдони низко опустил голову.
– Чем он прельщал ещё, грешник? – торжественно вопросил монах. – Чем соблазнял?
– Б-бессмертием… о-омоложением… – едва слышно выдохнул маг.
– О. Ну вот с этого надо было начинать. Не только ожившие вирильные части, но и вообще… однако не осведомился ли досточтимый мэтр, почему же сам лич продолжает пребывать в облике жутком и отвратном? Отчего не превратил себя в…
– Он собирался, – пробормотал несчастный мэтр. – Для этого я передавал ему собранные мною уникальные образцы…
– Уникальные образцы чего?
– Останки, сударь некромаг, останки нечеловеческой расы, судя по всему, имманентно наделённой немалыми магическими способностями. Череп на вашем посохе, сударь, весьма и весьма их напоминает, разве что в куда лучшем состоянии…
Фесс и монах переглянулись.
– Что ж, бессмертие так бессмертие, – сказал наконец отец Виллем. – Приманка давняя, враги Господни так и уловляют слабых, страшащихся Его суда… Итак, мэтр, я по-прежнему жду от вас откровенности!..
– Да что ж я… – уныло повестил мэтр. – Я, Карло Гольдони, магистр магии, посвященный высоких арканов…
– Титулы можно опустить.
– Хорошо, святой отец… в общем, заявляю, что раскаиваюсь в прегрешениях своих и готов всячески споспешествовать Святой Конгрегации… а эликсир мне точно оставят?
– Точно, точно, – посулил монах без тени улыбки. – Конгрегация не унижается до лжи.
– Тогда идёмте, – решился чародей. – Я покажу и расскажу, что знаю.
– Давно бы так, мэтр, – одобрил отец Виллем.
– Расставлять их надлежало так, так и ещё вот так, – журчал мэтр Карло Гольдони. Монах внимательно слушал, время от времени кивая.
Здесь, в катакомбах, куда они спустились, в опустевшем логове лича ничего не изменилось. Маэстро, ощутив себя несколько увереннее, с важным видом читал настоящую лекцию о «транспозициях и дифракциях», «сложениях волновых колебаниях» и прочей теоретической магии.
– Таким образом, cari signori, можно заключить, что посредством сиих артефактов, слабых в разделении, но потентных в единстве, означенный лич старался придать устойчивость некоей магической структуре. Структуре, призванной обеспечить проход между бытийными планами…
– И вы, маэстро, так спокойно об этом говорите?! – не выдержал некромант.
– Спокойно, юноша? О да, конечно – ведь на кончике пера проблема сия была решена ещё Августином Благословенным, варлоки используют грубые и несовершенные чары для призывания демонов, так что никакого особенного интереса это у меня не вызвало…
Некромант и монах переглянулись.
– Сдаётся мне, я знаю, что он готовил, этот лич…
– А чем ему тогда, сударь некромаг, было мало того портала?
– Видать, не слишком удобен. Быть может, не все могут через него протиснуться из тех, кому надо.
– Не знаю никаких порталов, – категорично заявил маэстро. – Подобного рода соединения неустойчивы, кратковременны и…
– Неустойчивы и кратковременны, хмм, хмм… – Некромант полез за пазуху. – А что вы скажете вот об этом, синьор Гольдони?
