– Дева Этиа, – Аэ вперила огненный взор в рекомую деву, и та немедля попыталась спрятаться за спиной юного сэра Конрада. Правда, без особого успеха. – Дева Этиа – это ключ. А лич – это замóк.
– Но я тоже в Саттаре сударя некроманта не видела! – пискнула дева.
– Ему, – снисходительно усмехнулась Аэ, – требовалась просто нежная и трепетная дева. Которая, гм, привлечёт мёртвого колдуна.
– То есть сударь наш Фесс…
– Воплотил нужное ему. А воплощать он почему-то считал допустимым только тех, с кем он столкнулся в Эвиале или кого хорошо себе представлял. Именно с Эвиалом у него особо сильная связь, там он стал Разрушителем, и эта ипостась требовала проявления.
– Да… – вздохнул отец-инквизитор. – А о деревце-то мы, похоже, и забыли… Всё в сторону уходим.
– Дойдём и до него, – посулил Фесс. – Теперь о Городе греха…
– А я? А как же я? – возмутилась Ньес. – Я-то отлично помню, как жила! И госпожу Кейден! Это всё откуда?
– Может, и вправду жила? – заметил отец Этлау. – Я же вот тоже жил!.. вернее, отец Виллем. То есть я, только под именем Виллема. И себя не помнил.
– Но я ничего не вспомнила! – заспорила целительница. – И знания мои, все умения – они откуда? Вас, святой отец, некромаг Фесс помнил по… по иному времени, иному миру. Госпожу Кейден тоже, хоть и с натяжкой. Дева Этиа… ну, это просто дева.
Означенная Этиа фыркнула с обидой, задрала носик.
– Сложно всё с вами, досточтимая, – холодно уронила Аэ, по-прежнему подпиравшая косяк двери. – Силу я в вас чую. Силу немалую. Но вот откуда она… сказать пока не могу.
– Я тут жила! – чуть не со слезами воскликнула Ньес, прижимая к груди кулачки. – Я… я не выдумка! Не… не кукла какая!
– Да кто ж говорит, что вы кукла, – без улыбки сказала Аэсоннэ. – Не всё, что тут есть, сотворено некромантом Фессом. Далеко не всё. Например, тот же самый Город греха.
– Не меняй тему, драконица, – Ньес не опустила взгляда. – Ответь мне, кто я?
– Вы то, что вы есть, – пожала та плечами. – Какая разница? Этот мир долго казался мне могилой, ширмой, декорацией. Но это не так, я тоже ошибалась. Быть может, Древние боги тоже воплотились здесь.
– Древние боги Эвиала? – Фесс старался не встречаться взглядами с Аэ, но тут не выдержал. Та не отвернулась, но глаза её оставались холодны.
– Всё возможно.
Ньес затрясла головой.
– Нет! Нет! Никакая я не… не ваша Древняя!.. Я человек! Как все! Только лечить умею!.. И госпожу Кейден знаю!..
– Так, может, ты тоже из Эвиала? – почесал затылок отец Этлау. – Может, встречалась с ней когда? Или слышала о ней? А потом – здесь – это и преломилось в память!.. Это ж надо подтвердить, чтобы свидетели нашлись, а так – воспоминания, дщерь моя Ньес, дело ненадёжное.
– Я так не хочу! – с отчаянием воскликнула целительница. – Я есть сама по себе! Никто меня не сотворял! Не знаю никаких ваших Эвиалов и знать не хочу!..
– Значит, останетесь загадочной и таинственной Ньес, – с прежним холодом сказала Аэ. – Откуда вы, дорогая, для нас и нашего дела не столь важно. Важно другое.
– Что же? – пискнула дева Этиа.
– Что случилось с нами в этом мире и с чем мы тут столкнулись.
– С Хаосом, – подхватил некромант. – Который оказался неожиданно рядом, совсем рядом. В обычных мирах Упорядоченного он никогда не подбирается так близко, хотя и проявляет себя, как в том же Эвиале.
– С Хаосом и не только, – голос Аэсоннэ резал, подобно клинку. – Здесь были – и есть – также и иные сущности. Три сущности, самое меньшее. Развоплощённые. И очень, очень от этого злые.
– Я видел сны, – вновь заговорил Фесс. – Сны, в которых пробивался к некоей цели, к загадочному «концу дороги», «концу пути», где якобы всё должно было решиться раз и навсегда. Мне препятствовали; я видел двоих, в образах гнома и орка. Ясно, что пытались изобразить Прадда и Сугутора, моих друзей, но никогда особо не старались себя за них выдать. Ты, Аэсоннэ, там тоже была.
– Была, – согласилась драконица. – Поначалу. А потом… уже не я.
– А кто же? – Ньес прожгла Аэсоннэ взглядом. – Кто ж тогда?
– Те самые, трое, – невозмутимо пожала та плечами. – Двое мужских начал и одно женское. Они могли мне помочь, и я их использовала. У них, конечно, имелись их собственные цели – они такие же пленники этого мирка, как мы все, – но я знала, чуяла, что они слабы и не смогут возобладать. А вот направить в нужном направлении – вполне.
– Вот опять же, – тоже с холодом сказал Фесс. Всё то же самое. Как уже говорил: «За меня всё решили, перерешили и ещё разок по новой». Как всегда, из лучших побуждений.
– А я повторю, что в этом суть драконов. Видеть, знать и направлять. Отчего-то боги или иные правящие силы лишили нас истинной возможности править, – не растерялась Аэ. – Мир был бы куда лучше, честное слово. А так мы можем лишь помочь. Слишком многое оставлено на долю «свободного выбора», который на самом деле очень редко бывает свободен.
– Я прошёл до самого конца этой призрачной дороги. Повергал монстров. Столкнулся с теми… с той… кто был мне дорог и кого я потерял. У меня были Алмазный и Деревянный мечи, кто о них не знает – артефакты чудовищной силы, одна из граней которой – воплощённая ненависть. В самом конце мы уже сошлись с троицей врукопашную. Вместо Аэсоннэ появилось чудовище, громадный богомол… или мантисса… но с ними я справился. Они своего не добились.
– Но, к сожалению или к счастью, не добилась успеха и я, – созналась драконица. – Я надеялась, что мы выберемся из этого мира… но не вышло.
– А есть ли куда выбираться, дочь моя? – тихо сказала вдруг Кейден. Аэсоннэ вздрогнула.
– Есть ли куда выбираться? – громче повторила старшая драконица, обводя всех взглядом. – Что, если не осталось вообще ничего, кроме этого мира? Что, если Хаос потому настолько близок, что вокруг нас, за небом – не Межреальность, а тёмное пламя?…
– А куда же тогда всё делось? – в упор спросил Фесс. – Куда исчезло Междумирье? И всё, что в нём? Сожрано Хаосом? Тогда почему уцелел этот мирок? Чем он отличается? Что сдерживает Хаос тут, какие барьеры?…
– Я боюсь думать, – медленно ответила Аэсоннэ, – но и это вполне могло случиться. Хаос мог одержать победу. Мог залить собой и поглотить всё сущее.
– Но как тогда уцелел этот мир?! – возопил отец Этлау.
– Разрушитель, – тяжело сказала Аэ. – Разрушитель, что способен разрушить даже само разрушение. Начало, неподвластное Хаосу. Единственное, что могло его остановить.
– Бездоказательно, – заявила Ньес. – И никак не объясняет моего появления. Равно как и моей памяти, того, что я знала госпожу Кейден многие годы.
Фесс взглянул на серебристое деревце. Оно, казалось, слушало их с улыбкой.
