Хотя был будний день, в церкви играл орган. Шла импровизированная заутреня. Паства оплакивала смерть Вернона Джамуса.
Тело мальчика нашли на старом заброшенном кладбище, неподалеку от дерева, где повесили Гека Косби. Соломон укоризненно глянул на державшегося чуть поодаль Блэквуда, словно хотел сказать: «А я предупреждал!»
После гибели Вернона обстановка в городе накалилась до предела. А Блэквуд рассчитывает, что Соломон станет его выгораживать!
Специальный агент Маклин отделился от толпы возле почты и уголком галстука протер запотевшие очки.
– Святые угодники, Эрл! – обратился он к молодому агенту, водружая на нос очки. – Ну мы и вляпались!
– Не говорите, сэр.
– Ты молодец, оперативно обнаружил мальчишку.
Соломон откашлялся, кожей ощущая присутствие Блэквуда за спиной.
– Кладбище и место преступления расположены неподалеку от дома Джамусов. Пять минут, если идти через тростниковую плантацию.
Если Маклин и не поверил, то не подал виду и кивнул на сборище темнокожих у церкви.
– Они считают случившееся возмездием. Жизнь за жизнь.
– А вы как думаете? – спросил Соломон.
Маклин покосился на представителей своей расы:
– Не знаю. Месть редко вымещают на детях.
Соломон мог с ходу назвать десяток дел, где за ошибки взрослых расплачивались их отпрыски, но промолчал. Чем меньше скажешь, тем лучше.
– На предумышленное убийство не похоже, – заметил Маклин. – Мальчик болел? Сбежал из дому?
Соломон почувствовал, как саднят царапины под воротничком, как набухают синяки на спине и боках. Вслух же он произнес:
– Семья отказывается от вскрытия.
– Дрянной расклад, – вздохнул Маклин. – Домыслы еще сильнее распалят народ. В принципе, шериф может настоять на процедуре.
– Может, но вряд ли захочет, – возразил Соломон. – Зачем ему лишние хлопоты?
На другом конце улицы завязалась перепалка: какой-то темнокожий тыкал пальцем в горстку белых, те огрызались в ответ. Двое помощников шерифа поспешили угомонить скандалистов.
– Обе стороны спят и видят, как развязать войну, – констатировал Маклин. – Если ситуация не изменится, только Национальная гвардия сумеет навести тут порядок.
– Вас заботит порядок или торжество справедливости? – нахохлился Соломон.
– Меня заботит твой народ. Поговори с ними, попроси не разжигать смуту.
– Они не мой народ! – вспылил Соломон, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться. – Я не могу указывать им на основании одного лишь цвета кожи.
– Ладно, приятель, остынь.
Но Соломон не унимался.
– Определитесь уже, кто я – черный или агент ФБР? Поскольку обе стороны видят во мне лазутчика. Если меня направили сюда совмещать обе функции, то, боюсь, вы здорово просчитались.
Разговор на повышенных тонах привлек внимание Инголса.
– Проблемы? – осведомился шериф.
– Вы, сэр, ступили на единственную свободную от проблем территорию в городе, – объявил Соломон.
Инголс нахмурился:
– Забавно, сынок. На тебя как раз поступила жалоба.
– Серьезно?
– Ребята говорят, ты нагнал на них страху неподалеку от места повешения.
Взгляд агента выхватил из толпы разъяренную компанию мужчин, чьи лица покрывали свежие ссадины и раны.
– Речь о тех джентльменах? – уточнил Соломон. – Без капюшонов их и не узнать.
Инголс не смутился:
– Полюбились наши леса, сынок? Торчишь там безвылазно.
Соломон прищурился, гадая, куда клонит шериф. Намекает на его причастность или надеется застать врасплох?
– Не пойму, в чем суть претензии. У ребят просто погасли факелы, и они запаниковали.
– И откуда ты такой взялся? – крикнул кто-то из куклуксклановцев.
– А вы, парни, откуда? – хмыкнул Соломон и повернулся к Инголсу. – И вы позволите заезжим смутьянам устанавливать порядки в родном городе?
– Они – не смутьяны, а неравнодушные граждане, – окрысился шериф. – Имеют право.
– Действительно, с законом не поспоришь, – протянул Соломон. – Значит, если сюда нагрянет банда чернокожих – в качестве неравнодушных граждан, разумеется, – вы окажете им не менее любезный прием?
Шериф больше не улыбался.
– Ты ведь здесь, верно?
Специальный агент вклинился между спорщиками, предупреждая конфликт:
– Все, закрыли тему. Мы по одну сторону баррикад.
– Ничего подобного! – прорычал шериф и ткнул за спину Соломона. – А это кто? Вечно шляется за тобой по пятам.
Вопрос относился к Хьюго Блэквуду, направлявшемуся в сторону церкви.
– Неравнодушный гражданин, – бросил Соломон, припускаясь следом.
Соломон протиснулся в последний ряд и опустился на грубо вытесанную скамью с высокой спинкой. Пастор Теодор Эпперт проповедовал со слезами на глазах, фиолетовый воротник облачения вымок и потемнел от влаги. Присутствующие рыдали. Первые три ряда занимало семейство Джамус: родители и восемнадцать детей. Блэквуд зловещим призраком маячил чуть поодаль. Удивительное кощунство, как он только посмел явиться сюда! Соломон ощутил новый прилив ненависти к убийце.
Несмотря на христианское воспитание, Эрл не помнил, когда в последний раз обращался к Богу с молитвами. Сейчас же он молил Господа о прощении. Заступничестве. Молил о помощи.
– Вернон был лучшим из нас, – провозгласил священник.
– Восславим Господа! – вторила паства.
– Вернон был самым безгрешным, самым чистым из нас.
– Восславим Господа!
– Вернон встретит нас в лучшем из миров.
– Восславим Господа!
– Восславим Господа, – запоздало повторил Соломон.
Поминальная служба закончилась. Едва священник спустился с алтаря, его моментально обступили родственники и многочисленные друзья погибшего мальчика. Осязаемая атмосфера горя свинцовым грузом ложилась на плечи. Соломон почувствовал, как болезненно сжимается сердце, а его место занимают пустота и уныние.
Мало-помалу церковь опустела. Народ хлынул на улицу, разделившись на два лагеря. Соломон никак не мог собраться с духом, чтобы последовать за ними. Облокотившись на высокую скамью, он разглядывал висевшее над алтарем распятие, простую деревянную кафедру, двери, обрамляющие неф, зажженные свечи. По дороге к выходу он миновал подножие разветвленной лестницы, ведущей на хоры, откуда доносилось траурное пение органа.
На пороге Соломон обернулся, высматривая Блэквуда. Англичанин шагал по центральному проходу к алтарю. Соломон остолбенел:
