– Мальчик давно сгинул, – пояснил Блэквуд. – Погиб. Его нельзя было спасти, но можно освободить. Упокоить душу.
Он откупорил флакон с порошком, придал мертвому телу подобающую позу – руки вытянуты по швам ладонями вверх – и закрыл глаза.
– Какого черта? – выпалил Соломон.
Дальнейшее напоминало похоронный обряд. Блэквуд высыпал горсть порошка себе на ладонь и, словно намечая контур пятиконечной звезды, отмерил пять щепоток по периметру трупа. Потом вынул бутылочку с молочной субстанцией, встал у изножья и принялся тихо, но с выражением читать заклинание на латыни. Соломон в страхе попятился. Блэквуд капнул из пипетки, от соприкосновения с жидкостью порошок вспыхнул белым огнем.
Не прерывая заклинания, Блэквуд вытянул руку; его голос то набирал силу, то затихал до едва различимого шепота. Ладонь англичанина дрогнула, затряслась, но он лишь упорнее продолжал читать.
Соломон снова попятился и едва не споткнулся о торчащий корень.
На лице, груди и ногах мальчика проступили извивающиеся судорожные тени. Казалось, они цепляются за мертвую плоть… разумеется, всему виной причудливая игра света, хотя как знать?
Нечто необъяснимое творилось внутри и снаружи бездыханного тела.
Голос Блэквуда возрос до крещендо, ладонь сжалась в кулак. Тени бросились врассыпную, к белым островкам пламени, которые вдруг почернели – и угасли, оставив после себя смрадное зловоние.
Обмякнув, Блэквуд упал на одно колено и жадно втянул воздух. Соломон подался вперед и направил фонарик на Вернона.
На земле распростерся самый обычный темнокожий мальчик. Умиротворенный. Невинный.
Ночь Соломон провел без сна. Устроившись в «черном» мотеле на окраине города, он дважды принял обжигающий душ, поминутно выключая воду, чтобы убедиться: шорохи и шаги в номере лишь плод его воображения.
В запотевшем зеркале отразилась покрытая ссадинами шея, заплывшие глаза. Значит, ему не пригрезилось: смерть мальчика, зловещий обряд – все это случилось наяву. Соломон попытался уснуть, но перед внутренним взором всплывали серебристые глаза Вернона Джамуса, оскаленные зубы – но на лице Хьюго Блэквуда. Револьвер, куда Эрл предусмотрительно вставил недостающий патрон, лежал на тумбочке в пределах досягаемости.
С первыми лучами рассвета Соломон встал, оделся и поспешил на улицу. Он возился с ключами от арендованного седана и не заметил англичанина, пока тот не поравнялся с водительской дверцей.
– Доброе утро, агент Соломон.
Эрл уронил связку и, выхватив револьвер, попятился подальше от Блэквуда:
– А ну, отойдите от машины!
Блэквуд не шелохнулся:
– Перестаньте, агент.
– Руки перед собой, живо!
– Понимаю, ночь выдалась трудная…
– Замолчите! Замолчите и слушайте. Вы арестованы.
Губы Блэквуда тронула нехорошая улыбка, свидетельствовавшая о скудном запасе терпения.
– Арестован?
– Да, за убийство Вернона Джамуса.
– Вы же сами все видели. Мальчик погиб многим раньше.
– Замолчите! – Внезапно Соломон чертыхнулся: наручники остались в бардачке запертого автомобиля. Проклятье! – Садитесь в машину, живо!
– Так мне отойти или сесть? Вы бы определились.
– Садитесь, только без глупостей, иначе пристрелю. Рука не дрогнет, обещаю. Я достаточно насмотрелся на ваши фокусы.
– Вы видели только верхушку айсберга. Что планируете рассказать коллегам? Правду и ничего, кроме правды?
– Я не собираюсь ничего утаивать, – огрызнулся Соломон. – Задержу вас и сам во всем признаюсь.
– Интересно в чем?
– Степень вины определит суд. Возможно, я пойду как свидетель или как соучастник.
– Мальчик напал на вас. Знаете, чем бы все закончилось без моего вмешательства?
– Не знаю и не хочу знать.
– Он бы вспорол вам глотку. Ногтями или зубами. На редкость неприятное зрелище, поверьте.
– Мальчик… он был не в себе… не соображал, что делает.
– Либо кровожадный демон, вселившийся в него, проник бы в вас, – продолжил Блэквуд. – И предстал бы в облике слуги закона. Неплохая маскировка, ничуть не хуже шестилетнего ребенка.
– Демонов не существует. Поэтому заткнитесь.
– Вы ведь присутствовали там. Я убил не ребенка. Мы опоздали. Демон полностью поглотил его естество. Я лишь помог ему освободиться от наваждения после смерти. Иначе ему было уже не помочь.
Рука с зажатым револьвером дрогнула.
– Мальчик искал вас. Когда я приехал в этот забытый богом городишко и навестил ребенка, закованного в цепи перепуганной родней, он обращался к вам. По имени!
Потупившись, Блэквуд кивнул:
– Знаю.
– Он вас и вызвал!
– Уверены? Он действительно искал встречи со мной или боялся?
Соломон вытаращил глаза:
– Боялся вас?
– Мальчик всего лишь пешка. Невинная жертва.
Соломон тряхнул головой, приказывая Блэквуду замолчать.
– Кто вы? Колдун? Все эти ваши штучки, снадобья, заклинания. Кто вы?
– Человек, выполняющий нелегкую работу.
Соломон непонятно почему кивнул.
– Если вы человек, предстаньте перед судом и докажите свою невиновность. Вы втянули меня в это, вам и расхлебывать.
– Вы ведь сами видели…
– Я не знаю, что именно видел, – не сдавался Соломон.
– Есть вещи, неподвластные закону.
– Нет. По крайней мере, не в этом городе, не в этом штате, не в этой стране. Убийство – самое тяжкое из преступлений. Пусть самооборона, пусть непреднамеренное, но все же убийство. Пока мы ничуть не лучше тех, кто стоит за массовыми линчеваниями. Только я представитель закона под присягой.
– Насколько мне известно, ваша работа – стоять на страже закона, защищая невиновных и карая преступников.
– У меня язык не повернется покрывать убийство. Какие бы странные… и отвратительные обстоятельства ему ни сопутствовали.
– Мальчика было не спасти, – повторил Блэквуд. – А вот других еще можно успеть. Он – невинный… инструмент, с чей помощью зло проникло в наш мир. Ребенок стал жертвой, но не мы его погубили. Разве вы не хотите наказать истинного преступника, не пощадившего маленького ребенка?
Соломон отказывался внять его доводам, поскольку заранее решил не поддаваться на уловки убийцы.
Ему вдруг вспомнилась семья Вернона: мама, многочисленные братья и сестры. Каково им будет услышать, принять? Соломон закусил губу, силясь отогнать набежавшие слезы.
