Хватит. Пора прислушаться к голосу Гардиана, матери, бабушки, да и разума, наконец.
Пора сменить тактику и, возможно, это даст драконам и мне будущее. Несмотря на то, что она всего лишь жалкий… закрыл глаза и выдохнул, всего лишь человек. Стукнул о столешницу первый целый стакан за ночь. Я поднялся и прошелся по хрустальным осколкам.
"Это осколки твоего возможного будущего с этой девочкой, остолоп!", — раздался в голове незнакомый мужской голос.
Что за…
Пробуждение
Эйри
Я проснулась от тепла. Нет, не так. От жара! Невыносимого, почти нестерпимого, как будто меня укрыли лебяжьим одеялом и оставили на солнцепеке. Жар сжигал изнутри, словно рождался каждой клеточкой моего естества. Казалось, по венам вместо крови течет огонь дыхания Гардиана.
При мысли о драконе внутренности скрутило, как от прокисшего супа. С чего бы вдруг такая реакция?
По лицу скользнуло тепло солнечного лучика. Я сладко потянулась, откидывая в сторону пушистое одеяло — всего одно. Пододеяльник с цветками лаванды заставил улыбнуться. В окна бил яркий свет, затеняя фигуру Кейлара у изголовья моей кровати. Как давно мы во дворце? Как я вообще здесь оказалась? Обняла ладонь любимого и прошептала, жмурясь от солнца:
— Тебе никогда не надоест шутить надо мной?
Настроение царило странное: хотелось и хохотать, и плакать, и все разом. В итоге выходило что-то невразумительное: я улыбалась, но по щекам скользили слезы.
— Шутить? — задумчиво переспросил он.
— Лаванда же, глупенький! Мне кажется, даже от ее вида у меня все перехватывает в груди!
Но принц не разделял моего веселья.
— Как ты? Голова кружится? Тошнота? Иллюзии, быть может? — осторожно спросил он и добавил с надеждой: — провалы в памяти?
— Провалы в памяти? Серьезно? Мне кажется, даже если весь мир разрушится, я никогда не забуду нашу триумфальную первую встречу! А первое свидание? — я рассмеялась, вспоминая его растерянность в ответ на мое безудержное чихание.
Потянула Кейлара за руку, и он нехотя опустился на край кровати. Какой непривычный запах! Более резкий, огненно-древесный с нотами пихты и лесной свежести. А еще немножко пахло озоном, как после грозы.
— Если ты о своем выборе, то я прекрасно помню, что между мной и отцом ты выбрал его, — произнесла, вырисовывая круги на большой ладони его высочества. — У меня все отлично с памятью.
— Я выбрал императора Гардии? — уточнил он.
Усмехнулась, шагая пальцами по его сильной руке, обтянутой тонким шелком белоснежной сорочки. Кейлар предпочитает черное, да и, помнится, во время танца его плечи были не такими широкими и мощными. Возмужал, за время службы!
— Император, император. Он самый, — проворковала, с удовольствием касаясь сильных плеч. Кейлар напрягся, от чего они стали каменными и еще более привлекательными для прикосновений. — Вредный старикашка. И чего только взъелся? Без обид, но ты вряд ли унаследуешь трон, что меня полностью устраивает. Твои брат и сестра, хвала Исконной магии, отличаются отменным здоровьем!
— И тебя не смущает, что я выбрал семью и трон?
Смущает, конечно! И сейчас, задавая такие едкие вопросы, он до зубовного скрежета напоминает одного ненавистного мне дракона!
— Любовь смиряет гордость, Кейлар. Снимает титулы и короны. Обнуляет кошельки и смывает грязь с натруженных ладоней…
Пафосно, но правда.
— Не до такой же степени!
— Кейлар! — резко потянула мужчину на себя и выдохнула ему в губы: — Признавайся, разлюбил?
Замешательство сменилось удивленным смешком.
— Не уверен, но мне кажется, что только начинаю влюбляться…
— Хорошо, — улыбнулась, чувствуя, как разливается в груди тепло надежды. — Пока этого достаточно. Закрепим результат.
Благовоспитанная девица никогда первой не поцелует мужчину, но я жила в квартале отверженных, и мне все можно, поэтому подалась вперед и сделала это. На мгновенье показалось, что он меня оттолкнет — так окаменели его плечи и затвердели губы. Но в голове клубился хмельной туман, и я вряд ли мыслила адекватно. Вместо стыдливого побега, да хотя бы в душ, я усилила напор. Отстранилась на мгновенье, чтобы коснуться его губ новой, более требовательной лаской. Мои ладони прошлись по его плечам и сомкнулись на затылке. Сердце Кейлара заколотилось быстрее, дыхание стало рваным, а напряжение отступало, сменяясь приятной тяжестью.
В какой-то миг невидимая ледяная стена между нами рухнула… Мое жалкое подобие поцелуя смяли властным прикосновением губ. Кейлар раздвинул их языком, и открыл для меня новый уровень наслаждения. Наши с ним невинные обжимания в детстве не шли ни в какое сравнение с этим! Пока его ладони без стеснения исследовали мое тело, искушающе медленно поднимая тонкую ткань сорочки, губы и язык вырывали из моей груди стоны.
Сердце сбилось с ритма, заданного нашими телами. Я задыхалась от удовольствия, едва не теряя сознание от нетерпеливых прикосновений, обжигающих чувствительную кожу, и жадных, иссушающих поцелуев, прокладывающих дорожку от моих губ до вершины груди. Легкий атлас сорочки превратился в орудие пыток. Тело стало одним оголенным нервом и малейшее касание ткани рассыпало по нему мурашки, сравнимые с укусом крапивы. Наслаждение настолько сильное, что граничит с болью, туманит разум, заставляя его плавиться от эмоций и чувств.
Я не могла объяснить безумие, которое творилось между нами, но вскоре затрещала ткань, и я оказалась верхом на Кейларе, совершенно не смущенная наготой. Она отражалась восхищением в глазах любимого. Он нежно гладил мою разгоряченную кожу, вырисовывая узоры на животе, поднимаясь выше, сжимая грудь, которая налилась и затвердела также, как доказательство мужского желания подо мной.
Наверное, это и отрезвило. То есть, я до безумия, до фанатичности хотела, чтобы он овладел мной. Хотела почувствовать, как Кейлар наполняет меня, и мы становимся единым целым, но в голове раздавался едва различимый гул. Какой-то женский голос пытался пробиться, достучаться, и некоторое время я по инерции отвечала на мужские ласки, плавясь в его руках как воск от огня. Однако знакомые черты его высочества смазывались, как акварель от воды и открывали ужасающую картину.
Меня и Рейнхарта.
В голове стремительно просветлело, и я остолбенела. Голая! Справедливости ради, моя грудь прикрыта мужскими ладонями, но разве это меняет суть?
В томной тишине прозвенела пощечина — рука опомнилась первой.
— Любопытно, — прохрипел Рейнхарт, и не думая уклониться от второй пощечины. Что-то подсказывало, если ударю в третий раз — он позволит.
— Да как ты смеешь?! — прошипела, прикрывая грудь ладонями поверх ладоней драконогада.
— Сказала женщина, которая накинулась на меня с поцелуями! Да еще и сидит на мне верхом! Бессовестная! — в его глазах плясали смешинки.
