Сработало! Гардиан откликнулся. В меня ударило мощью первозданной магии, затуманило разум, заволокло потоком чистейшего сознания, растворенного в вечности. Это нельзя познать логически, объяснить словами, это можно только прочувствовать, пропустить через каждую клеточку тела, наполненного легкостью и тяжестью одновременно.
Жозефина всхлипнула и дернулась, но я крепче сжал ее руки. Гардиан только начал, и пока не нашел отклика в хрупком девичьем теле.
— Как давно у тебя были приступы?
— Неделю или две назад, — жалобно простонала она. — Меня осматривали лекари, сказали, что я полностью здорова.
— Человеческая сущность — да, — голос загрубел. Сквозь привычный баритон прорывались рычащие нотки Гардиана. Щеки ощетинивались чешуей, ногти с хрустом вытягивались, больно в нежную кожу Жозефины.
Гардиан, не переходи черту! Тебе всего лишь нужно вытянуть самку Жозефины!
Дракон опомнился, втянул когти и потянулся к сознанию перепуганной и бледной как полотно девушки. Она не вопила от ужаса, не пыталась вырваться или убежать. Всего лишь зажмурилась, закусила губу и тихо постанывала от боли. Когда долго ее терпишь, когда боль становится частью тебя, то привыкаешь… Слишком быстро ко всему привыкаешь, и изумрудная покорила меня своей стойкостью.
Человеческое сознание Жозефины настолько сильно задавило драконью сущность, что поначалу я подумал, будто ошибся. Но когда Гардиан уже хотел отступить, промелькнуло что-то звериное. Едва уловимое движение материй, почти неощутимая вибрация, снова и снова. Ледяная кожа под моими пальцами потеплела и загрубела, а на тонком запястье девушки, наконец, проступила чешуя.
Я так и знал! Изумрудная девочка. Дочь Вайцека нашлась!
Девушка пошатнулась. Ее драконица, разбуженная Гардианом, пыталась примериться к новой реальности, а меня повело. Я должен был остановиться, должен был вернуться за стол, пригласить владыку изумрудных, и доложить о новом члене стаи. Но все пошло не по плану. Гардиан не собирался уходить, он тянулся к драконице Жозефины, вытягивая ее сущность наружу.
— Милорд, что происходит? Мне… мне плохо, — испуганно произнесла девушка. — У меня снова приступ, мне больно…
— Дракон… сущность… балкон…
Из последних сил я оттолкнул девчонку и бросился к дверям кабинета. Пытался повернуть ручку двери, но полуобернувшиеся пальцы с длинными когтями пропарывали деревянное полотно. Щеки болезненно наливались, вот-вот прорвутся роговые наросты, а там до полной боевой трансформации — считанные секунды. Сколько до спальни? Три лестничных пролета и два длинных коридора. Если ее не окажется на месте — разорву. Видит Исконная магия, не выдержу — и разорву!
Отрава, будущее сапфировых в твоих руках!
Иди сюда, любить буду! Или ментальная магия для менталистки
Эйри
Очередной подарок от ненаглядного оказался еще хлеще. Монашеское облачение с длинными рукавами и воротником-стойкой цвета дохлой мыши полагалось надеть на бал. Да ладно бы просто местные танцульки, так ведь бал по поводу прибытия наследника престола Гардии! Какого именно — в скупой записке женишка не уточняется, но сердце забилось быстрее, чем в мозгу закрутились винтики. Кейлар — последний в недлинной очереди на престол. Перед ним Мирайтель и Ирхель, но всем известно, что наследница никогда не покидает пределы Гардии, а Ирхель слишком занят собой, чтобы отряжать посольства, да тем более драконам. Остается Кейлар. Бесстрашный, инициативный, предприимчивый!
«Будь рядом, но не выделяйся и постарайся не выставить себя на посмешище. Сегодня вечером прибудет посольство из Гардии, и ты должна быть рядом со мной. Настолько далеко, насколько позволяет Шаамни, и так близко, чтобы я мог видеть, что ты делаешь».
— Да, тиран! — прошипела, испепеляя записку гневным взглядом. — Есть, тиран! Как скажете, тиран! Гав, хозяин! Дозволите сесть за стол, или разместите миску у своих ног?
С волос капало и, не стесняясь, я щедро отжимала густые пряди на перину с той стороны кровати, где спит Рейнхарт. Почему-то я знаю, что он спит именно там, и мщу с превеликим удовольствием! Мелкая мстя не достойна Сэйри из замка, а вот хамке из квартала прокаженных — самое то. Хотя, что это я? Как-то слабовато!
Подкрепилась тоже в кровати и, конечно же, совершенно случайно, опрокинула стакан апельсинового сока на подушку.
— Какая я неловкая, — пробурчала, пережевывая круассан, и вытирая остатки горячего шоколада белоснежной наволочкой ненаглядного. — Ай да ладно, высохнет!
Нехотя выбралась из-под пушистого одеяла и устроилась за трельяжем. Не сразу заметила этот несвойственный мужской спальне предмет интерьера. У кого-то резко изменились интерьерные предпочтения? Еще утром его здесь не было.
Решив, что меня это не волнует, запустила щетку в волосы. Из зеркала на меня смотрела почти прежняя Сэйри, с одним лишь отличием — моя прежняя ночная сорочка стоила как двадцать нынешних. Хотя, если откровенно, простой ситец с васильками и темно-синими рюшечками очень даже очарователен. Ткань не просвечивает, достает до пят, да и фасон целомудренно-романтичный, мне понравился. Кто бы ни выбирал наряд — заработал плюсик в моих глазах.
На этой прекрасной ноте двери в комнату слетели с петель. Они с грохотом врезались в стену, и внутрь ураганом ворвалось нечто, смутно напоминающее Рейнхарта, и немного — Гардиана. На улице что-то громыхнуло: не то хлопнуло, не то взорвалось. Небо прошил истеричный вопль-рык, тонущий в стекольном треске.
Я в страхе сжала расческу, как единственное оружие, и суматошно соображала, бежать или нападать? Или притвориться статуей? Присмотрелась к застывшему в дверном проеме «нечто» и опознала-таки в нем наполовину обернувшегося Рейнхарта. У него что, сбились настройки? Застрял между сущностями? Это было бы даже смешно, не будь так страшно!
Обнаружив босую и простоволосую меня возле зеркала, нечто в разорванной рубашке и лохмотьях вместо брюк, кинулось вперед и обожгло лихорадочно-болезненным поцелуем мои губы.
А я, что я… в обморок падать поздно, оттолкнуть — трудно, до канделябра не дотянуться, а расческа — так себе оружие. К тому же, стул грохнулся на пол, он мне вообще теперь не помощник.
Оставалось расслабиться и получать неудовольствие.
Неудовольствие, я сказала!
Всего-то потерпеть немного и… не отвечать. Не сдаваться, не таять под прикосновениями губ, которые из грубых и болезненных стали мягкими, жаждущими, зовущими. Рейнхарт стискивал меня в объятиях, почти умоляя об ответной ласке. Его губы раз за разом обхватывали мои и…
Ну, в конце-то концов, я нормальная здоровая девушка! Грешна — сдалась на волю победителя, и ответила взаимностью. Томительно сладкой, пленительно чарующей, плавящей злобу и ненависть Гардиана, рождающей что-то необъяснимое, теплое, яркое и при этом очень родное. Мои пальцы прошлись по скулам Рейнхарта, стирая жесткую щетину чешуи, как художник стирает неудачные штрихи со своей картины.
