– И они поверили, хотя это совершеннейшая неправда? – перебила её Пайпер.
– Да, Примус лгал и скрывал правду. Его обман превратил мирных счастливых людей в боязливую, вечно спорящую и готовую к конфликтам толпу. Обеспокоенные родители и сами отказывались от своего дара, и заставляли отказаться от него своих детей. Правда, были и те, кто сохранил и продолжал развивать свои таланты. Они хотели оставаться нормальными, но не хотели при этом жить рядом с соседями, которые предпочли отказаться от своего дара. Обладавших особыми способностями детей учили не играть с детьми, у которых нет такого дара. Сменялись поколения, напряжение и злоба между людьми только усиливались. Все забыли к тому времени имя Примуса, но помнили во всех подробностях истории, которые передавались от родителей детям, легенды, рождающие страх и чувство постоянной опасности. Что бы плохое ни случилось в стране – бедный урожай, эпидемия, природная катастрофа, просто несчастный случай, – во всём, во всём было принято винить «уродов», обладавших «дьявольскими способностями». И вот настал день, когда те немногие, кто сумел сохранить свой дар, ушли под предводительством Хранителя к Матери Горе, чтобы найти там новое, мирное пристанище.
Эквилла посмотрела на Пайпер, затем на Конрада и вздохнула.
– Вам опасно находиться там, во внешнем мире, – продолжила она. – Вас преследуют, вас мучают, там вас никогда не признают. Точно так же небезопасно и нам оставлять у себя АннА, которая не такая, как мы. Это будет создавать проблемы и напряжённость, причём даже не по её вине – я вполне допускаю, что нет у неё такого намерения – смуту здесь сеять. Просто два мира – наш и внешний – полностью отделены друг от друга и никогда не должны соприкасаться. Так устроено неспроста, на то есть веские причины, и продолжается это разделение уже не одну тысячу лет.
– Но АннА… – заикнулась было Пайпер.
– С АннА обойдутся очень мягко и максимально осторожно. Вся её память о пребывании здесь будет аккуратно стёрта, и она ничего не будет знать или помнить о Ксантии. Ничего. Затем АннА перенесут вниз, во внешний мир, где её найдут чужаки и будут сами в дальнейшем заботиться о ней.
– Поместят в сиротский приют, или в приёмную семью, или…
– АннА будет в окружении таких же людей, как она сама, в мире, где ей будет хорошо и где к ней будут относиться как к равной. – Тон Эквиллы был ровным, рассудительным. – Было бы жестоко оставить ей память о Ксантии, куда она никогда не сможет вернуться. Так что мы лишаем АннА памяти ради её же блага.
– Но… – вновь начала Пайпер.
– Категорически нельзя оставлять здесь никого, кто мог бы угрожать безопасности Ксантии, – негромко, но очень веско сказала Эквилла. – Здесь крайне редко рождаются дети, лишённые дара, крайне редко. Но если вдруг такое случается, то наши правила тверды и неизменны. АннА должна уйти.
– Эти правила необходимо пересмотреть и изменить!
– Дитя моё, не я устанавливала эти правила. Я просто соблюдаю их по воле всего народа.
Конрад поднялся на ноги, положил ладонь на плечо Пайпер, желая успокоить её.
– Я понимаю ваши правила, – сказал он Эквилле. – Да, они могут кому-то нравиться или не нравиться, но закон есть закон.
Эквилла кивнула, довольная тем, как рассуждает Конрад.
– Но позвольте спросить вас, – всё тем же спокойным тоном продолжил Конрад. – А кто устанавливал эти законы тогда, в самом начале?
– Когда мы только-только впервые пришли сюда, правила для нашего счастья, безопасности и защищённости установил Хранитель.
– А кто сейчас является Хранителем?
Эквилла покачала головой, удивляясь бестактности, которую только что допустил Конрад. По своему незнанию, конечно, допустил. По наивности, можно сказать.
– У нас всегда был только один Хранитель.
Краска отлила от лица Конрада, и он невольно отступил на шаг назад. Пайпер была в полном недоумении. Её одинаково смутили и слова Эквиллы, и реакция на них Конрада.
– Но… – растерянно пробормотала Пайпер. – Но вы же сами говорили, что Ксантия существует уже тысячи лет. Разве мог так долго прожить один и тот же Хранитель?
– На самом деле мог, Пайпер, – сказал Конрад. – Если так случилось, что Хранитель бессмертен, то мог.
– И всё же… – наморщила лоб Пайпер.
– Хранитель – это Макс, – тремя словами объяснил ей буквально всё Конрад.
– Макс?.. Тот… чувак?
– О, вы виделись с Хранителем? – переспросила Эквилла, на которую слова Конрада произвели очень большое впечатление. – Он очень редко появляется здесь. Слишком занят другими важными делами. Мне самой за всю жизнь удалось всего лишь один раз его увидеть.
– А Конрад провёл с ним больше недели в Центре знаний, – заметила Пайпер.
– В Центре знаний? – растерянно переспросила Эквилла. – То есть ты имеешь в виду личные покои Хранителя? Но он очень не любит, когда трогают его вещи, поэтому мы из уважения к Хранителю в этот Центр не заходим.
Конрад резко повернулся, готовый броситься вдогонку за Максом, но остановился на полушаге и спросил:
– А кто принимал решение взять нас сюда?
– Хранитель. Это он настоял, хотя я всегда считала, что освоиться в Ксантии будет слишком трудно для любого чужака, даже для такого одарённого, как ты или Пайпер. Но Хранитель твёрдо стоял на своём и был непреклонен.
Конрад слушал Эквиллу, и у него мурашки бежали по коже.
– Всё ясно, – сказал он, хватая Пайпер за руку, чтобы увести её с собой.
От его прикосновения она вздрогнула, потому что пальцы Конрада были ледяными, словно у только что восставшего из своей могилы покойника.
38
Конрад покинул Эквиллу, находясь в состоянии, близком к безумию: лицо пылало, пальцы бессознательно теребили волосы, с губ слетали отдельные бессвязные слова. Во всяком случае, для бежавшей рядом с Конрадом Пайпер они казались бредом.
– Конрад, что происходит? – не выдержала она.
– Не сейчас, Пайп, не сейчас.
Тогда Пайпер взмыла в воздух, залетела вперёд и снова опустилась на землю, перегораживая Конраду дорогу.
– Нет, сейчас, – встала она, скрестив на груди руки. – Немедленно объясни мне, что всё это значит?
– Макс не тот, за кого себя выдаёт.
– И что дальше?
– Если он Хранитель, то значит, это было его решение взять нас сюда, верно?
– Верно, – согласилась Пайпер.
– Тогда вопрос: а зачем? Зачем нас с тобой сюда брать, если до нас ни один чужак не ступал на землю Ксантии? Зачем, зачем ему потребовалось выбирать именно нас и почему именно сейчас?
– Может, помочь нам хотел? Позаботиться?
– Макс ни о ком не заботится. Если он добился того, чтобы пригласить нас сюда, у него была на то причина. И очень веская причём. Он чего-то хотел от нас. Вот только чего?..
