То есть Иван вышел покурить, Валериан придерживался здорового образа жизни. Он даже вино практически не пил, только пригубливал.
— Вы мне поможете?
— У меня специфическая аудитория, — осторожно объяснил Иван. — Моя аудитория к власти относится… так себе.
— Кто же к ней хорошо относится! — спокойно заявил Валериан.
Нет, он не был дураком. Он обладал отличной интуицией и правильно нащупал подходящий момент, чтобы балансировать между властью и оппозицией. А когда обстановка прояснится, примкнуть к победившей стороне. Иван назвал бы это хитростью, но хитрость — это тоже своего рода ум.
— Если появится подходящая тема, позвоню, — пообещал Иван.
* * *
Рука, лежавшая у Антона на груди, была худенькой, нежной. И плечи под его пальцами были худенькими и нежными. И это вызывало восторг и умиление и желание непрерывно целовать и руку, и плечи.
Его можно было бы назвать абсолютно счастливым, если бы не желание посмотреть на часы. Желание посмотреть на часы мешало, Антон его отгонял. На часы он посмотрел, когда Настя в очередной раз наведалась в ванную.
Ему пора ехать домой.
— Я проголодалась. — Вернувшись, Настя остановилась, привалившись боком к проёму двери.
Сейчас она улыбалась не мимолётной улыбкой. Она улыбалась весело и счастливо. Антон сделал её весёлой и счастливой.
— Я тоже, — засмеялся он.
На ней был накинут лёгкий халатик. Халатик был полупрозрачный, под ним стройная фигурка казалась ещё более соблазнительной.
— Закажем пиццу?
— Закажем, — кивнул Антон.
Он сто лет не ел пиццы. Когда лень было готовить, они с Камиллой заказывали нормальную хорошую ресторанную еду.
— Я сейчас больше всего хочу пиццу!
— Даже больше меня? — улыбалась Настя.
— Нет! Больше, чем тебя, я никогда ничего не хотел, не хочу и хотеть не буду! — Он быстро вскочил с постели и крепко её обнял.
Она была ниже Камиллы и от этого показалась ему совсем беззащитной.
— Сама закажешь пиццу?
— Закажу.
Он ласково погладил кудрявые волосы, прошёл в ванную, вернувшись, оделся.
Она погрустнела, наблюдая, как он одевается.
— Пойдём, — Антон ласково потянул её на кухню.
Хотелось пить, он по-хозяйски достал из сушилки чашку, выпил воды из крана. Настя его не остановила, как немедленно сделала бы Камилла. Настя не следила за своим здоровьем так пристально, как его жена.
Квартирка была маленькой и не слишком уютной. Она напомнила ему собственное жильё, которое он снимал до женитьбы. Мелкий беспорядок, брошенные на стулья вещи. Так бывает, когда домой приходишь только ночевать.
— Это твоя квартира?
— Бабушкина, — равнодушно сказала Настя, садясь за стол, как будто была в гостях. — Старую мебель мы выбросили, когда делали ремонт. Потом купили самое необходимое.
Антон сел напротив, погладил её по руке, поцеловал пальцы.
— Дядя ругается, что я не пытаюсь создать уют. Обзывает меня неряхой.
— Он не прав. Ты не неряха, ты лучшая на свете девушка. — Антон помолчал и неожиданно признался: — Я пытаюсь выяснить, откуда появился отравленный коньяк.
— Выяснил? — Она насторожилась, сделалась испуганной. Антон снова поцеловал пальцы.
— Ещё нет.
Она хотела спросить что-то ещё, но не спросила. Она умница, он всегда это знал.
Затренькал домофон. Антон открыл дверь, расплатился с курьером, принёс на кухню горячие коробки.
Тут зазвонил его телефон. Пришлось вернуться в прихожую. Телефон и ключи он бросил на тумбочку, когда вошёл в квартиру.
Звонила Камилла. Он не стал отвечать, конечно.
— Кто это? — Настя успела открыть коробки, поставила на стол тарелки.
— Жена, — неохотно сказал Антон. Надо было соврать, но он не догадался.
Он только учился двойной жизни.
Она замерла, наклонившись над тарелкой.
— Настя, — Антон тронул её за плечо. — У нас всё будет хорошо. Я обещаю. Ты только меня не торопи.
Она понуро покивала, отрезала кусок пиццы, принялась лениво жевать.
Аппетит пропал у них обоих. Антон тоже съел пиццу через силу.
Домой он приехал позже, чем обычно, конечно.
Камилла прижалась к нему в прихожей, он пожаловался, что устал. День был суматошный.
— «Тойота» принадлежит Николаю, — улыбаясь, доложила Камилла. — Он меня довёз.
— Да? — Антону не хотелось ни о чём разговаривать. — Как ты попала к нему в машину?
Жена говорила, он делал вид, что слушает.
Самое ужасное она сказала, когда они уже легли.
— Знаешь, мне кажется, что я с каждым днём люблю тебя всё сильнее.
Камилла лежала у него на плече, он погладил отросшие за время карантина волосы.
Очки она уже сняла, они не мешали, и он заодно погладил ухо и щёку.
И показался себе облезлым уставшим волком, почуявшим впереди болото и теперь пытающимся от него отползти.
21 июля, вторник
На книжных полках лежала пыль. Намочив тряпку, Камилла принялась вытирать полки, доставала стопку книг и протирала их тоже. Они с Антоном старались не покупать бумажных книг, но совсем не покупать не получалось, и полки были забиты. Даже для фарфоровых безделушек, которые Камилла любила, места не хватало.
Солнце светило на стёкла шкафов, она заметила, что стёкла тоже пыльные, грязные. Раньше она не допустила бы такой грязи в квартире.
Камилла покончила с одной полкой, принялась за другую. Обычно домашняя работа успокаивала, а сейчас раздражала. Отложив тряпку, она достала телефон и позвонила Варваре.
Варвара не отказалась приехать, но и особой радости не выразила.
Ну и чёрт с ней. Она Камилле не подружка. Она Камилле никто, уборщица.
Очень хотелось позвонить Соне, но, во-первых, Камилла не хотела отвлекать Соню от работы, а во-вторых, рядом с Соней может оказаться Иван, а вести разговор при Иване Камилле почему-то было неприятно.
Соня позвонила сама, словно почувствовала, что Камилле это необходимо.
— Нового ничего нет? — осторожно спросила подруга.
— Слава богу, нет, — хмыкнула Камилла. — Мы на даче два дня были.
— Знаю, Иван сказал. А мы вчера познакомились с двумя ведьмами.
— В смысле, со стервами? — уточнила Камилла.
— Нет, — засмеялась Соня. — С настоящими ведьмами. Или они ещё только учатся на ведьм, я не поняла. В общем, они занимаются чёрной магией. Меня тоже звали.
