Донна поежилась — ночной воздух заметно остыл. Рядом с ней зашевелился и попытался встать мужчина. Она помогла ему и осторожно, шаг за шагом, повела к автомобилю.
Рев полицейской машины внезапно прекратился. Ее работа была выполнена. Моя тоже. подумала Донна, прижимая к себе Боба Арктора.
На полу перед двумя служащими "Нового пути" скорчилось вонючее, запачканное собственными испражнениями, трясущееся существо. Оно обвило себя руками, словно пытаясь защититься от холода, который заставлял его биться крупной дрожью.
— Что это? — спросил один из сотрудников. — Человек, — ответила Донна. — Препарат С? Она кивнула и, склонившись над Робертом Арктором, мысленно сказала: "Прощай".
Когда Донна выходила, его покрывали армейским одеялом. Она не оглянулась.
Донна выбрала самое узкое шоссе и врезалась в сплошной поток машин. Среди валявшихся на полу кассет нашла свою любимую — «Гобелен» Кэрол Кинг, — втолкнула ее в магнитофон и достала из-под приборной доски держащийся там на магнитах «рюгер». Потом села на хвост грузовику с кока-колой и под проникновенный голос Кэрол Кинг выпустила в бутылки всю обойму.
Кэрол Кинг нежно пела о людях, заплывающих жиром и превращающихся в жаб; ветровое стекло было в стеклянных крошках и подтеках кока-колы. Донне стало легче.
Справедливость, честность, преданность… О боже, подумала Донна, врубила пятую передачу и на всем ходу ударила своего древнего врага — грузовик с кока-колой. Тот продолжал ехать как ни в чем не бывало. Маленькая машина Донны завертелась, что-то заскрежетало, и она оказалась на обочине, развернувшись в обратном направлении. Из радиатора валил пар.
Рядом притормозил «мустанг» последней модели, и из окошка высунулся водитель.
— Подбросить, мисс? Донна не ответила. Она молча шагала вдоль шоссе: — крохотная фигурка, идущая навстречу бесконечной череде огней.
Глава 14
— Самое главное в твоей работе, — сказал Джордж, один из сотрудников "Нового пути", — это туалеты. Полы, раковины и особенно унитазы. В здании три туалета, по туалету на каждом этаже.
— Да, — отозвался он. — Вот швабра. А вот ведро. Ну как, справишься? Сумеешь вымыть туалет? Начинай, я погляжу.
Он отнес ведро к раковине, влил мыло и пустил горячую воду. Он видел перед собой только пену. Видел пену и слышал звон струи..
И еще едва доносящийся голос Джорджа: — Не до краев, прольешь. — Да. — По-моему, ты не понимаешь, где находишься, — помолчав, сказал Джордж.
— Я в "Новом пути". Он опустил ведро на пол, вода выплеснулась. Он застыл, глядя на лужицу.
Джордж поднял ведро и показал, как ухватиться за ручку. — Думаю, позже мы переведем тебя на ферму. — Я бы хотел жить в деревне. — Посмотрим, что тебе подойдет… Здесь можно курить. — У меня нет сигарет. — Мы выдаем пациентам по пачке в день. — А деньги? — У него не было ни гроша. — Бесплатно. У нас все бесплатно. Ты свое уже заплатил. Джордж взял швабру, макнул ее в ведро, показал, как мыть. — Почему у меня нет денег? — И нет бумажника. И нет фамилии. Тебе все вернут. Это мы и хотим сделать — вернуть тебе то, что было отнято.
— Ботинки жмут. — Мы живем на пожертвования. Потом подберем. Начинай с туалета на первом этаже. Когда закончишь — по-настоящему закончишь и блеск наведешь, — бери ведро и швабру и поднимайся. Я покажу тебе туалет на втором этаже, а потом и на третьем. Но чтобы подняться на третий этаж, надо получить разрешение кого-нибудь из сотрудников — там живут девушки. — Джордж хлопнул его по спине. — Понял, Брюс?
— Да, — ответил Брюс, надраивая пол. — Молодец. Будешь мыть туалеты, пока не выучишься. Главное — не престижность работы, а то, как ее выполняешь. Своей работой надо гордиться.
— Я когда-нибудь стану таким, каким был прежде? — спросил Брюс. — То, каким ты был, привело тебя сюда. Если снова станешь таким же, рано или поздно опять очутишься здесь.
А может, в следующий раз сюда не дотянешь. Тебе и так повезло, еле-еле добрался.
— Меня кто-то привез. — Тебе повезло. В следующий раз могут не привезти — бросят где-нибудь на обочине и пошлют к. чертовой матери… Сперва надо вымыть раковину, потом ванну и унитаз. Пол в последнюю очередь. Тут нужна сноровка. Ничего, освоишься.
Он сосредоточил внимание на трещинах в эмали раковины; он втирал порошок и пускал горячую воду. Поднялся пар, и Брюс застыл в белесом облаке, глубоко втягивая теплый воздух. Ему нравился запах.
Прибыла огромная охапка пожертвованной одежды. Кое-кто уже примерял рубашки.
— Эй, Майк, да ты клевый парень! Посреди гостиной стоял плечистый коротышка с кудрявыми волосами и, нахмурив брови, теребил ремень.
— Как им пользоваться? Почему он не отпускается? У него был широкий ремень без пряжки, и он не знал, как застопорить кольца.
— Должно быть, подсунули негодный! Брюс подошел к нему и затянул ремень в кольцах. — Спасибо, — сказал Майк и с поджатыми губами перебрал несколько рубашек. — Когда буду жениться, на свадьбу надену такую.
— Хорошая, — отозвался Брюс. После ужина он уселся на лестнице между первым и вторым этажами, обхватил себя руками, съежился.
— Брюс! Он не шелохнулся. — Брюс! Его потрясли. Он молчал. — Брюс, идем в гостиную. Ты должен сейчас находиться у себя в комнате, в постели, но нам надо поговорить.
Майк провел его в пустую комнату и прикрыл дверь. Потом сел в глубокое кресло и указал на стул напротив. Майк выглядел усталым, его маленькие глазки припухли и покраснели.
— Я встал сегодня в пять тридцать. — Стук. Дверь приотворилась. — Не входите, мы разговариваем! Слышите?! — во весь голос закричал он.
Приглушенное бормотание. Дверь закрылась. — Тебе надо менять рубашку несколько раз в день, — сказал Майк. — Ты сильно потеешь.
Брюс кивнул. — Когда тебе снова будет так плохо, приходи ко мне. Я прошел через это года полтора назад. Знаешь Эдди? Такой высокий, тощий? Он меня восемь дней катал, не оставлял одного. — Майк внезапно заорал: — Вы уберетесь отсюда?! Мы разговариваем! Идите смотреть телевизор! — Он перевел взгляд на Брюса и понизил голос. — Вот приходится… Никогда не оставят в покое.
— Понимаю, — сказал Брюс. — Брюс, не вздумай покончить с собой. — Да, сэр, — ответил Брюс, глядя в пол. — Не называй меня «сэр»! Он кивнул. — Ты закидывался или кололся? Он молчал. — Сэр, — сказал Майк, — я десять лет мотал срок. Однажды восемь парней из нашего ряда в один день перерезали себе глотки. Мы спали ногами в параше, такие маленькие были камеры. Ты сидел в тюрьме?
— Нет, — ответил Брюс. — Но, с другой стороны, я видел восьмидесятилетних заключенных, которые радовались жизни и мечтали прожить подольше. Я сел на иглу еще совсем сосунком. Я кололся и кололся, и больше ничего не делал, и наконец загремел на десять лет. Я так много кололся — героин с препаратом С, — что ничем другим никогда не занимался. И ничего больше не видел. Теперь я сошел с иглы и очутился на свободе, здесь. Знаешь, что я заметил? Что сразу бросается в глаза? Я слышу журчание ручьев, когда нас пускают в лес. Я иду по улице, по самой обыкновенной улице, и вижу кошек и собак. Никогда их раньше не замечал. Я видел только иглу. — Майк посмотрел на свои часы. Так что я понимаю, каково тебе, — добавил он.
