– А почему ты связываешь мои затруднения именно с убеждениями, с кирпичиками модели мира? – спросил я. – Может быть, все дело в том, что я до безумия влюблен в тебя, и именно поэтому мне сложно испытывать подобные чувства еще к изрядному количеству других женщин? Для подпитывания чувств и эмоций необходимо наличие определенного количества энергии, и иногда мне кажется, что причина заключается именно в нехватке энергии. Я заметил, что, когда я переутомлен, мое внутреннее отталкивание заметно усиливается, но как только я отдохну и восстановлю силы, оно исчезает, становясь почти незаметным.
– Просто когда ты чувствуешь себя энергичным и полным сил, у тебя хватает энергии на защиту целостности твоей модели мира, но эта энергия, к сожалению, растрачивается впустую. Именно поэтому гораздо целесообразнее выправить модель раз и навсегда, чем защищать ее от самого себя всю оставшуюся жизнь.
– Может быть, ты и права, – пожал плечами я.
Кореянка прикоснулась к моей руке и пристально посмотрела мне в глаза. Ее лицо стало серьезным и сосредоточенным.
– Ты считаешь, что действительно искренне любишь меня? – спросила она.
– Конечно. Неужели ты в этом сомневаешься? Ты ведь знаешь меня, как никто другой.
– А теперь постарайся быть абсолютно честным со мной и с самим собой. Неужели у тебя никогда не возникает при общении со мной того же внутреннего отталкивания, неприятия или иррационального страха?
Словно спровоцированная ее словами, волна липкого ужаса поднялась у меня внутри. Я одновременно испытывал страх и печаль, желание убежать и желание оттолкнуть, и может быть, даже ударить ее. Я похолодел, чувствуя, как у меня по спине пробегают отвратительные холодные и влажные мурашки. Желудок непроизвольно сжался. Меня подташнивало.
– Лин, что ты сделала? – с ужасом спросил я. – Этого просто не может быть. Я не могу испытывать по отношению к тебе таких чувств. Это неправильно. Со мной никогда такого не случалось.
– Это случалось с тобой, и много раз, – спокойно сказала кореянка. – Ты просто этого не замечал, потому что твое влечение ко мне гораздо сильнее, чем отталкивание. Ты игнорировал эти неприятные сигналы, исходящие из глубин подсознания, считая, что любишь меня, и просто отказывался открыто признать то, что противоречило твоим глубоким и сильным чувствам. Сейчас ты впервые оказался лицом к лицу с тем, чего так долго не хотел признавать, – с твоей двойственностью по отношению к женщине.
Я выполнил глубокое дыхание, пытаясь избавиться от отвратительного спрута, угнездившегося у меня внутри, но напряжение не спадало.
– Ты борешься, – услышал я голос Лин. – Не надо бороться. Просто признай, что эти чувства тоже часть тебя. Это станет первым шагом.
– Первым шагом к чему? – спросил я, просто чтобы что-то сказать.
Разговор отвлекал меня от отвратительных навязчивых ощущений, которые я, несмотря ни на что, в глубине души отказывался признать своими.
Лин обняла меня, прижимаясь ко мне всем телом. Ее губы скользнули вдоль моей шеи и щеки, отыскав наконец мой рот. Поцелуй, вначале нежный, стал влажным, жарким и чувственным. Язык девушки, вибрируя, пробегал вдоль моих губ, пробираясь глубже, к деснам, проникая в глубину рта.
Напряжение спадало, и я с огромным облегчением отметил, что на смену так растревожившим меня ощущениям снова приходит глубокая и безграничная любовь к моей возлюбленной.
Лин отстранилась, и из-под упавших на лицо волос блеснул ее лукавый взгляд.
– Так-то лучше, – улыбнулась она. – Не стоит стыдиться своих чувств или отказываться от себя самого. Эти тревожные чувства – всего лишь результат действия некоторых испорченных и перекошенных кирпичиков твоей модели мира. Тебе остается только восстановить и исправить их.
– Как это сделать? – спросил я с внезапно пробудившимся интересом.
– Для начала нужно узнать, как в твоей модели мира оказались именно такие кирпичики, то есть понять, как женщины научили тебя реагировать на них подобным образом.
– Вообще-то мне казалось, что я хорошо реагирую на женщин, – задумчиво сказал я, уже понимая, что на самом деле это не так.
– Когда-то женщины причинили тебе вред, – с уверенностью сказала Лин. – Иначе бы у тебя никогда не возникало при общении с ними чувства страха и отталкивания.
– Наверное, всем женщины когда-нибудь в той или иной форме причиняют вред, – сказал я. – В жизни каждого человека встречается достаточно травм.
– Так расскажи мне о своих, – предложила Лин. – А потом мы поговорим о том, как исправить твою модель мира.
Я задумался. Сначала мне вспомнилась мать. Хотя она всю жизнь дарила мне самую искреннюю и неподдельную родительскую любовь, ее жуткие и безобразные ссоры с отцом действительно болезненно отзывались в моей душе. И тут же я понял, что дело совсем не в матери. Меня захлестнули воспоминания, часть которых, наиболее мучительную, я ухитрился загнать так глубоко внутрь, что почти никогда об этом не вспоминал. Одним из них было воспоминание о моей первой любви. Долгое время я думал, что эта девушка обманула и бросила меня, и лишь потом я узнал, что она была зверски убита.
Это случилось со мной в начале десятого класса. Всецело поглощенный тренировками по самбо и дзюдо, веселыми развлечениями с приятелями и домашними проблемами, я почти не обращал внимания на девочек. Не то чтобы я никогда не провожал взглядом стройные фигурки местных красоток, но делал это скорее из солидарности с уже искушенными в этом вопросе друзьями, чем по велению сердца, и менее всего в то время мне могло бы прийти в голову знакомиться с девушками на улице.
Но, несмотря на мое несколько запоздалое развитие в этой области, с Таней я познакомился именно на улице. Орудием судьбы в данном случае послужил местный хулиган по кличке Морозуля.
Я знал Морозулю много лет, нам нравилось встречаться и бродить по окрестностям в поисках приключений. Гормоны заиграли в крови приятеля-хулигана гораздо раньше, чем у меня, и он с увлечением приставал на улице ко всем более или менее смазливым девушкам. Хотя Морозуля считал себя экспертом по женскому вопросу, оставившим далеко позади таких примитивных любителей, как Дон Жуан и Казанова, на его неуклюжие, хотя и напористые ухаживания откликался лишь весьма незначительный процент дам, но мне нравилось наблюдать за самим процессом «охоты», изучая, как реагируют леди на те или иные лестные предложения и комплименты.
В тот день полем для «охоты» Морозуля выбрал центральный парк, и я с удовольствием отправился его сопровождать.
– Вот это телка! – цокая языком от удовольствия, восхитился Морозуля. – Смотри, как я сейчас ее закадрю. Учись, пока я жив!
Девушка действительно была что надо. Я с удовольствием разглядывал ее, пока мой приятель приближался к ней походкой бывалого соблазнителя и говорил очередные стереотипные банальности.
К моему удивлению, девушка посмотрела на меня и сказала что-то, указывая в направлении, где я находился. Казалось, они немного поспорили, а потом оба направились в мою сторону.
