Киллмен с уважением взял оружие и поймал лезвием солнце. Клинок вспыхнул. Дигр медленно повернул тесак, подставив солнцу и другой его бок.
— Благодарю тебя, Кизр. Это прекрасный подарок.
— Я р-рад услужить господину. Может, господину еще чего-нибудь надо?
Метс ненадолго задумался.
— Нет ли у тебя куска кожи или шкуры, двух длинных кусков коры и прочной жилы?
— Конечно, есть, господин.
Вскоре священник уже мастерил для своего клинка достойное вместилище. Он разложил кожу, поместил сверху одинаковые куски коры, потом соединил обе половинки будущих ножен и крепко перевязал жилой.
Получилось неплохо: Священник приладил свое творение на пояс, к левому бедру, и вложил тесак. Потом проверил, удобно ли будет извлекать оружие, и остался вполне удовлетворен результатом.
Теперь предстояло предпринять что-то в отношении Паркинса. С одной стороны, парень страдал припадками ярости и давать ему в руки оружие было опасно, но, с другой — брать его без экипировки было равносильно убийству.
— Что посоветуешь, Кизр?
Брейнеру не надо было ничего объяснять — он прекрасно обходился и без слов, читая мысли.
— Надо дать ему гуму.
— Что такое гума? — подозрительно спросил священник.
— Твой знакомый стал вутьей — хр-ранителем яр-рости аншаб. Он одер-ржим духом яр-рости — Р-риндоргом — и потому может один выступить пр-ротив целого войска, так что ор-ружие ему без надобности. Но ты должен знать, господин, что Р-риндорг весьма неразбор-рчив. Это злой дух, господин. Очень плохой дух. — На морде Кизра мелькнуло отвращение.
— И чем же он плох?
— О, господин, Р-риндорг слишком неразбор-рчив. Он может натр-равить своего слугу на кого угодно. Вутья — стр-рашное бр-ремя для аншаб. Аншаб не любит вутью. Но аншаб понимают, что высшим противор-речить нельзя, и потому не убивают вутью.
— Но ты ведь предлагал убить Паркинса?
— Тогда он еще не был вутьей, — отрезал шаман, — тогда мы могли это сделать, а тепер-рь нет. Иначе на аншаб падет гнев богов. Тепер-рь остается только гума.
— Да что такое твоя гума? — вспыхнул священник.
Кизр хитро сощурился и посмотрел на своего господина:
— Кизр-р не знает, как объяснить, Кизр-р покажет. Эй, Шептун, пр-ринеси гуму.
Советник шамана засуетился, замельтешил, защелкал языком и, дико приплясывая, умчался, повторяя, словно заклинание: «Гума, гума, гума…».
— Сейчас пр-ринесет, только на поле сбегает.
— Поле?!
— Ну да, а где же еще р-расти гуме?
Ждать пришлось недолго. Шептун уже мчался обратно с дурной ухмылкой на морде. В лапе был не то ворох травы, те то карликовый кустарник — священник не разглядел.
— Гума, гума, гума…
— Положи сюда, — приказал Кизр.
Шептун осоловело посмотрел на шамана и положил растение к его ногам.
«Спать, проклятая, — мысленно велел Кизр, — не то листья пооборву!»
Шептун перестал хихикать и тут же принял свой обычный, умеренно-подобострастный облик. На морде была написана растерянность.
— Ты зачем р-разбудил ее? — рыкнул Кизр. — Ты р-разве вутья?
— Пр-рости, господин, — захныкал Шептун, — не сдер-ржался.
— Ладно уж, иди! — Дождавшись, когда Шептун исчезнет, брейнер продолжил: — Пока гуму не будить, она ничем не отличается от пр-ростого р-растения. Но стоит пр-рервать ее сон, как она пр-ревращается в сущую чар-ровницу. Она нашептывает разные пр-риятньте вещи и пр-робуждает приятные иллюзии. Даже самый свир-репый вутья не может сопр-ротивляться ей. Стоит повесить ему на шею гуму и р-разбудить ее, и он станет кр-роток, как новор-рожденный кау.
О существовании растений с ментальными способностями священнику было хорошо известно, но доселе встречаться с ними не приходилось. Они были чрезвычайно редки, и найти их мало кому удавалось. Эти травы питались психической энергией, подобно тому, как их более примитивные родичи — влагой. Для поддержания жизни им было достаточно естественной влажности воздуха, и росли они в почве, скорее, для маскировки, нежели по необходимости.
Священник оценил предложение шамана. Если гуму повесить на шею Паркинсу и пробудить — а сделать это можно, просто направив на растение ментальный поток, — то она примется высасывать психическую энергию, блокируя агрессивность. Ментальная пиявка — вот что показано бесноватым, и в этом Кизр несомненно прав!
Но увесистая дубина в руках все же Паркинсу не помешает. Ежели возникнет опасность, киллмен всегда сможет усыпить растение и тем вернет Вулли к действительности.
После того, как вопрос с Подъедалой решился, Рой распорядился, чтобы Кизр достал три меры сушеного мяса, что и было вскоре исполнено. Наполнили водой плетеные фляги. И отряд выступил.
До Мертвой Пустоши отряд сопровождали воины аншаб. Но ступить на ее проклятую землю не решились — на то нужна была особая причина. Так что путь пришлось продолжать вчетвером — вернее, впятером, если учитывать лорса.
План священника был прост и логичен. Добраться до Внутреннего моря, затем пройти лиг сто вдоль побережья на запад, до того, как появится заброшенный тракт. Тракт был прорублен в Тайге еще в допогибельные времена и спустя тысячелетия был едва различим среди разросшихся деревьев: две колеи, теряющиеся в стволах, траве и низкорослом кустарнике, — вот и все, что от него осталось.
Тракт вел в Аббатство — это был самый короткий и, пожалуй, самый безопасный путь. Однако Внутреннее море славилось коварством, а идти придется по его берегу.
Впрочем, Мертвая Пустошь тоже неспроста получила свое название. Растительности здесь практически не имелось, почвы были сухи и неплодородны, местами белели груды костей, разлагались трупы животных и птиц. Причем трупы были как бы выпиты, обескровлены, напоминали древних мумий. Мало того, путь пролегал прямо по высокой, иссушенной солнцем осоке. Один Нечистый знает, откуда она взялась — от горизонта до горизонта, на сколько хватало глаз. Не злаки, не деревья, не кустарник — а миллиарды торчащих из земли тонких ножей, готовых располосовать ногу или лапу, жаждущих испить соленой крови.
Осока становилась главной опасностью для странников. Это бесконечное поле обладало зачатком разума. Разума бесстрастного, как природа, его породившая, не знающего желаний или страха, убивающего не из алчности или жадности, но по велению своего естества, видевшего в этом свое предназначение.
Впрочем, убивала она не сразу и не всех. Осока была разборчива в выборе. В отличие от большинства тварей-вампиров, она давала жертве возможность избежать смерти: она проверяла путника на стойкость, играла с ним и, если он проходил испытание, доставлял ей хорошее развлечение, развеивал скуку — оставляла его в живых.
