— Да так-то оно так, Закон мне известен. Только сколько же можно терпеть всю эту суету вокруг нас? Мне надоело сидеть на одном месте и ждать неизвестно чего, отвечая на дурацкие просьбы и вопросы.
— Это точно, — откликнулся брейнероподобный.
— Но в нашем положении, — произнесла сущность без лица, — есть и один обнадеживающий момент. И знаете, какой? Человечество и иже с ним никогда не устанет порождать злодеев. Когда-нибудь родится тот, кто затмит своими злодействами прижизненные злодеяния одного из собравшихся здесь. И тогда явится Предлагающий Сделку и предложит ему стать Властелином, и, быть может, злодей согласится. И тогда один из нас отправится обратно в мир — точно так же, как тот, кого, скажем, сменил я.
— Ну, тебя-то едва ли кто затмит, Властелин Металла, — захихикал брейнер. — Ничего подобного Погибели — или, если тебе больше нравится, Смерти — долго еще не изобретут.
— Ну, это спорный вопрос, — проворчал Властелин Металла, — таланты есть и сейчас. Взять хотя бы мастера Голубого Круга, С’тану. Очень способный человек, смею вас заверить.
На сей раз захихикал шакалоголовый — Властелин Земли:
— Напрасно надеешься. Я вот уже чуть не десять тысячелетий жду заместителя. И, казалось бы, злодеяние мое не так уж велико — всего-то извел несколько десятков тысяч душ при строительстве канала. А, вот видишь, до сих пор здесь.
— А я и того смешнее, — покачал головой Властелин Огня. — Жил, как все… Но как-то время выдалось голодное. Темное время. Ну, я и умял пару-тройку человек. Причем, не по злому умыслу, а единственно по велению собственного желудка, спасения жизни ради. А вот тоже — уже три тысячи лет у этого костра, будь он неладен.
— Так что, — подытожил Властелин Земли, — прозябать нам здесь, видать, до скончания вечности. Кстати, — шакалий взгляд скользнул по Дигру, — ты, кажется, священник?
Тот с достоинством поклонился.
— А скажи-ка нам, священник, не ожидается ли конца света в ближайшее время?
— Ожидается, — невозмутимо произнес Дигр.
— И когда же, позволь полюбопытствовать? — воскликнул Властелин Воздуха, тот, что напоминал белку.
— Теологи Святых Аббатств пересмотрели взгляды на Апокалипсис, — спокойно произнес Рой, — и пришли к выводу, что у каждой живой души собственный конец света. Иногда он совпадает с личной смертью, иногда нет. Бывает, что человек так и не узнает о том, что конец света наступил.
Сущности переглянулись.
— Надо же, не испугался! — воскликнул Властелин Огня. — Первый раз… за сколько тысяч лет?
— Талант, — прогудел Властелин Воды, — таких один на сто миллиардов! А мы так и будем меж небом и землей распределением душ заниматься. Того — в собаку, а этого — в брейнера, а вон того — в человека.
— А они нам еще жертвы эти суют! — взорвался Властелин Металла и повернул голову к гостю. — Ну, что уставился — скажи, чтоб закопали его, проклятого! Скажи, хижины их убогие оттого стоять крепче будут. Иди с глаз долой, священник, и без тебя тут забот хватает!
Обратная дорога оказалась на удивление короткой. Сущность без лица сделала странный жест, и метс поднялся над призрачным миром.
Вигвам повелителей стихий превратился в ничтожную точку. Бледные души, что во множестве бродили среди унылых ландшафтов, стали походить на клочья тумана, которые еще не успел развеять ветер. Еще через мгновение и они исчезли.
Рой стремительно летел ввысь, словно стрела, выпущенная из арбалета. Не осталось ничего, кроме скорости, кроме того ощущения, что этот полет уже был однажды.
Внезапно сама личность Пера Дигра исчезла, превратясь в чистое восприятие. Священник слился с небом, стал его частью. Здесь не было боли, страхов, желаний. Здесь сама жизнь казалась не более, чем злой насмешкой. Бесконечность окружала метса, и он был равен ей.
Священнику открылось, что сознание любого живого существа создано тем миром, в котором существу предстоит родиться. Собственно, оно и есть мир. Нет ничего абсолютного — все есть лишь результат восприятия. И, значит, без души воспринимающей теряет смысл, обращается в смерть. Жизнь создана для того, чтобы Вселенной было кому любоваться. И эта Вселенная понеслась вокруг Роя, поражая своей красотой, закружилась все быстрее и быстрее…
Дигр обнаружил, что лежит у костра в жилище шамана. Рокогн все так же мерно стучал в бубен и тихо подвывал странную песнь, в которой просьбы, обращенные к духам стихий и самому Ануби, причудливым образом смешивались с угрозами и поношениями.
Грудь священника была обнажена и намазана чем-то блестящим, липким и красным. Костер, пылавший в жилище, испускал какой-то сладковатый, дурманящий дымок, от которого немного кружилась голова и мутилось в глазах. Очертания были размыты и неясны. Да и фигура самого шамана представлялась сказочным облаком, почему-то решившим спуститься с небес.
Для киллмена материальный мир еще не оброс плотью. Он был почти столь же призрачен, как и тот, из которого Дигр только что вернулся. Предметы были вовсе не предметами, а как бы идеями, тенями, сущностями. Сознание отказывалось принимать реальность и старалось проникнуть в саму суть вещей.
Удары бубна разгонялись и звучали все громче и громче. И с каждым ударом что-то откалывалось от призрачного мира. «Вернись, вернись, вернись…» — мерно повторял шаман. И хрупкая оболочка рушилась, и истины, растворенные в пространстве, утрачивали смысл. Огонь превратился в самый обыкновенный, ничем не примечательный огонь, земляные стены обрели вертикальность и устойчивость. Последним материализовался сам шаман, который, заметив, что священник вернулся, немедленно прекратил свои удары и перешел к допросу:
— В каком облике пр-редстали пер-ред тобой духи?
Посланец рассказал все, что смогла удержать память.
— Ты говор-ришь, один был человек? Знаешь ли ты, что это великая честь, сын человека. Они могут пр-ринимать любой облик, но лишь немногим показываются в облике соплеменника.
— А знаешь ли ты, аншаб, — в тон шаману сказал священник, — что духи были разгневаны тем, что ты не явился к ним сам?
— Р-разумеется, — ответил тот, — ведь они желают похитить мою душу.
— И ты не боишься их гнева?
— У меня могущественный защитник.
— И как же его имя?
— Ануби!
Несмотря на принадлежность к святой церкви, Дигр был достаточным скептиком для того, чтобы усомниться в реальности своего «приключения». Имея весьма развитую религию, в которой каждой стихии или явлению приписывался собственный дух, племя аншаб, обладая даром коллективной телепатии, вполне было способно породить в потерявшем сознание человеке соответствующие видения. Но в том случае, когда существо, отправляемое в «страну мертвых», имело сильную волю и обладало способностью к сверхчувственному восприятию, образы потустороннего мира изменялись его сознанием. Именно это и произошло со священником. Как всякий разумный человек, он считал, что породивший Смерть есть воплощение зла, и потому просто обязан нести наказание в загробной жизни. Что же до других Властелинов, то и они имели место в прошлом Роя Дигра. На белок он когда-то охотился, шакалы ассоциировались у него с древними свитками, частично расшифрованными аббатскими учеными. А брейнеры — они уже успели так измучить метса, что их самое место — в том вигваме. В человеке же Дигр угадывал черты С’таны.
