— Ты пощадил нашего бр-рата, — мысли самого рослого из воинов, должно быть, вожака, сопровождались низкими, рокочущими звуками. — Теперь твоя кр-ровь — наша кр-ровь. Твоя жизнь — наша жизнь. Ты возьмешь в жены самую кр-расивую самку нашего племени и будешь жить с нами и охотиться с нами. И с каждой добычи тебе будет отведена доля. И каждый р-раз, когда собир-ратели добудут кор-реньев или губчатых гр-рибов, пр-риятных на вкус, тебе будет отведена доля. Но ты никогда не уйдешь от нас — мы теперь связаны, как панцирь и чер-репаха.
Священник несколько опешил. В его планы вовсе не входило поселиться посреди Тайга и всю оставшуюся жизнь только тем и заниматься, что плясать у костра да обгладывать кости несчастных животных. И еще эта самка… От одной мысли про «самую кр-расивую самку» Дигру сделалось дурно.
— Я благодарен тебе, вождь, — изрек Дигр, — но честь эта слишком велика для меня.
Было видно, что нехитрая лесть пришлась по вкусу вожаку: шкура его приняла бледно-розовый оттенок, а в холодных глазах блеснули искры.
«Вообще-то, я не вождь, — от смущения тот перешел на чисто мысленную речь, — а пятерник. Под моим началом находятся всего лишь пять воинов.
— О, — воскликнул священник с преувеличенным восхищением, — не может быть! Ты выглядишь, как вождь, и слова, что ты произносишь, достойны вождя.
— Ну, — совсем разомлев, вслух зарычал пятерник, и Дигр поймал себя на том, что, воспринимая мысленную речь, он невольно переносит ее смысл на издаваемые медведем звуки. — Вообще-то мой р-родной дядя входит в совет вожаков племени. И когда он отпр-равится в стр-рану мертвых, я займу его место.
В следующее мгновенье пятерник понял, что сболтнул лишнего. Он исподлобья посмотрел на подчиненных и прикрикнул:
— А вы что уставились?! Живо за р-работу.
Те подчинились беспрекословно. В мгновение ока десятка три молодых деревьев были сломаны и очищены от веток. Из тонких стволов получились прекрасные носилки, такие широкие, что на них можно было положить троих таких, как Кизр. Воины погрузили израненного соплеменника на носилки и вопросительно уставились на своего предводителя. Тот с одобрением кивнул.
— А Кир? — воскликнул священник.
— Какой Кир? — переспросил пятерник.
— Мой лорс.
— А, это животное… Не хочешь ли ты…
— Это не простое животное, это мой друг, — заметил Дигр, — кроме того, именно он вез вашего Кизра на своей спине.
Пятерник понурился и кивнул воинам. Те взяли лорса за передние и задние ноги и положили на носилки рядом с Кизром. «Хороша парочка, нечего сказать, — усмехнулся метс, — за своего-то я уверен, и не такое видел, а вот что станется с моим новым знакомым по пробуждении? Как бы сердце не разорвалось».
Воины поглядывали на предводителя с тем же выражением, с каким недавно лорс косился на хозяина. «Ничего, ничего, — злорадно думал священник, — теперь ваша очередь».
— Позволь узнать твое имя, — обратился Дигр к пятернику.
«Первое имя — Гундр, — мысленно ответствовал тот, — а тайное известно лишь мне. И я его никому не говорю. Назови свое».
— Рой Дигр.
Аншаб пристально и как-то испуганно посмотрел на человека.
«Зачем ты назвал тайное имя?! Теперь я смогу навредить тебе, и ты, конечно же, захочешь меня убить.»
— Успокойся, — сказал киллмен, — амулет, висящий на моей груди, убережет меня от любых козней, и потому я не стану твоим врагом.
«Должно быть, это очень сильный амулет, если ты в нем так уверен.»
— Да, он невероятно сильный.
«Где ты взял его?»
— Он пожалован мне моим богом, ибо я верно служу ему. Ты тоже сможешь получить такой, если присягнешь моему божеству.
Слова священника смутили Гундра.
«Но у меня уже есть бог.»
— Что ж, тогда тебе нечего волноваться.
Пятерник проворчал что-то и махнул мохнатой лапой воинам. Четверо из них взялись за рукояти носилок и, крякнув, подняли.
— Знаешь, Гундр, — подошел к ним Дигр, — а я ведь тоже долго не пройду. — И взгромоздился на носилки рядом с лорсом. Воины аншаб покачнулись, словно столетние дубы, на которые обрушился невиданный шквал, но устояли и медленно двинулись вперед.
Наконец-то Рой мог спокойно обдумать сложившееся положение. В Аббатство он в ближайшее время не попадет, это ясно как день: к тому времени, когда удастся распроститься с гостеприимными брейнерами, все тропы будут перекрыты — мышь-полевка не проскочит.
Следовало бы связаться с Демеро по ментальной связи, но С’тана наверняка подумал об этом и не допустит, чтобы сообщение дошло до адресата. Остается действовать на свой страх и риск. Но для этого нужен, по меньшей мере, план, да и союзники бы не помешали…
Рой не без усмешки отметил, что под грузом аншаб двигаются вовсе не так ловко, как налегке. Свободный от поклажи воин и Гундр валили деревья, а четверка брейнеров, пыхтя и отдуваясь, тащила носилки по проложенной просеке. Шерсть «рысаков» стала иссиня-темной — какая тут мимикрия, когда на каждого легло фунтов по пятьсот.
Невообразимый способ передвижения по Тайгу, который избрали «спасатели», поражал Дигра, пожалуй, больше всего остального. Носильщики то ворчали себе под нос что-то совершенно медвежье, то беззлобно бранились с оставшимися без поклажи товарищами. Те, разгоняясь и напрыгивая на стволы при помощи одних только лап, валили деревья, пробивая дорогу.
— Зачем вы сделали такие широкие носилки, — в конце концов воскликнул Рой, — это же нелепо! Почему бы вам не смастерить пару в два раза уже. Я уж, ладно, сам пойду… Вам не придется тогда делать такую широкую просеку.
Слова священника долетели до предводителя. Тот остановился и, отерев лапой лоснящуюся морду, прорычал:
— Скор-ро дер-ревьев станет совсем мало, а пока мы будем делать так, как делали наши пр-редки! — И вновь принялся за старое, причем с двойным рвением.
Спорить с родовыми традициями бессмысленно, да и не безопасно. Метс замолчал. Вероятно, избранная пятерником стратегия зародилась на заре становления племени, и ее примитивность объяснялась исключительно древностью. В те далекие времена она могла быть вполне обоснованной, если предположить, что племя аншаб проживало в менее лесистых местах. Либо — что еще более вероятно — некогда они хуже владели своими короткопалыми лапами, и им куда проще было изготовить одни широкие носилки и проломить просеку, нежели связать несколько носилок поменьше.
Теперь же традиция приобрела какой-то сакральный смысл. По тому, как говорил пятерник, священник заключил, что сама возможность нарушения «завета предков» представлялась ему кощунственной. «Вероятно, какое-то табу, — задумчиво подумал Рой, — ну, что ж, не смею мешать».
С носилок он имел возможность хорошо рассмотреть брейнеров. Этот вид медведей отличался от уже вступивших в Атвианский союз разумных сородичей в первую очередь тем, что имел на когтистых лапах короткие пухлые пальцы, которые позволяли прочно ухватить дубину или связать носилки из толстых прутьев. Кроме того, аншаб полагались не столько на ментальную речь, которой явно неплохо владели, сколько на самую обычную — на голос. И хотя издаваемые ими звуки не шли ни в какое сравнение с человеческим голосом, Дигру уже начало казаться, что кое-какие из слов он различает. Еще брейнеры умели неплохо передвигаться на задних лапах — хотя очень часто опускались на четвереньки и бежали именно так.
