Рыжая, с большими серыми глазами и круглым
детским лицом, Лиза была похожа на ребенка. Она всегда улыбалась, но иногда
выражение ее лица менялось, и, едва сдерживая слезы, она говорила: «Почему
бывают бездомные собаки? А дети? Это несправедливо» . Умная, как сто мудрецов,
и доверчивая, как ребенок, Лиза открывала Вере новый мир: мир, где едят пирожные
и ходят друг к другу в гости. Мир, где плачут, когда грустно, и смеются, когда
весело. Они понимали друг друга с полуслова, и только ей Вера доверила свою
тайну. А Лиза все понимала и всегда знала, как помочь. Она умела быть
внимательной, и люди к ней тянулись. Вера гордилась этой дружбой, но она
училась в другой школе, и радость этой дружбы омрачала мучительная ревность: у
Лизы была Туся, подружка с первого класса, – она всегда стояла между ними, но
Лиза была ее единственным другом, и Вера умела это ценить.
– Привет, – сказала Лиза. – Ну и вид у тебя.
Наверное, у Веры действительно был не слишком
веселый вид.
– А у меня наконец пропали веснушки, – сказала
Лиза.
Еще бы – солнца не было уже два месяца. Ей
всегда не давали покоя ее веснушки. «Рыжая, как морковка, – говорила Лиза,
разглядывая себя в зеркале. – И как рождаются на свет такие рыжие люди?»
Но веснушки бывают летом.
– Вера, они пропали!
На Лизе был голубой джинсовый комбинезон с
широкими штанинами и накладным карманом на груди.
– Как у тебя, – с гордостью сказала Лиза.
Когда они познакомились, на Вере был такой же комбинезон – с накладным карманом
на груди и железными пуговицами, – и Лиза тогда подумала: «Хорошо иметь такой
комбинезон». Почему-то она запомнила, как тогда это подумала. А это было полгода
назад. И столько воды с тех пор утекло.
– Подарок Сони, – Лиза похлопала себя по
карманам.
– Тебе идет.
В сочетании с рыжими волосами голубой цвет
напоминал о море.
– А Соня ждет ребенка, – грустно сказала Лиза.
Лиза немного ревновала сестру к ее мужу и их
будущему ребенку. И Вера ее понимала.
– Это хорошо?
– Это хорошо.
Лиза сняла ботинки – такие же, как у Веры.
– Если бы я не была такой рыжей, – сказала
она, – нас бы, наверное, путали.
– Ты – красивая.
– А ты?
Лиза посмотрела на нее так, как смотрят на
детей, когда они капризничают. Вера ничего не ответила – только сказала:
– Проходи.
Лиза любила бывать у Веры. Ей так нравилась ее
комната – уютно и ничего лишнего: белые обои, стеллаж с книгами, выкрашенный в
белый цвет, тахта, накрытая шерстяным клетчатым пледом, и компьютерный стол с
выдвижной полкой. Над столом висела цветная гравюра с изображением
Трафальгарской площади. «Город под стеклом» – так Вера называла эту гравюру.
Она привезла ее из Англии. Лиза подолгу смотрела на эту гравюру, пытаясь представить,
как на самом деле выглядит Трафальгарская площадь, – и город под стеклом
оживал: туристы кормили на площади голубей и смеялись, а мимо ехал красный
омнибус с открытым верхом.
– Я хочу подстричься, – сказала Лиза. – Как
ты. И покраситься.
– Покраситься? – Вера просто не верила своим
ушам. – Ты сошла с ума? Я бы мечтала иметь такие волосы.
– Рыжие?
– Рыжие.
Лиза пожала плечами и спросила:
– Я посмотрю почту?
Лиза проверила почту. Но сообщений не было.
– А как Джим? – спросила она осторожно. -
Он тебе написал?.
– Вчера.
– И что?
– Как всегда, ничего, – грустно сказала Вера.
- Университет, работа – просто письмо. – А ты?
– Лиза, он взрослый человек. Я думаю, он даже
не догадывается – ему все равно.
– Откуда ты знаешь? Думаешь, ты одна боишься оказаться
в глупом положении? И потом он старше.
– И что?
– Ты его ученица – ему неловко. Подожди он
скоро приедет. И все будет хорошо.
– Я жду.
Вера не хотела об этом говорить: она устала.
Устала ждать. Устала об этом думать.
– Вчера, – сказала она, – была тетя из Самары
– испекла клубничный пирог. Хочешь чаю?
– У тебя есть тетя?
– И двоюродная сестра. Тетя иногда приезжает
ее навестить: она учится на писателя.
– Разве этому учат?
Вера пожала плечами.
– Выходит, каждый желающий может стать
писателем? Здорово.
– В этом доме не часто угощают пирогами, –
сказала Вера, – тебе повезло.
– Это правда, – улыбнулась Лиза. – Мама тоже
редко печет.
Вера налила чай в пузатые керамические кружки
и достала из холодильника пирог.
На кухне было чисто, как в операционной.
И опять ничего лишнего: деревянный стол, три
табуретки и удивительный двухэтажный холодильник, в котором без труда мог бы
поместиться взрослый мужчина. Если его разрезать пополам.
– А как Максим? – Вера отпила чаю и обожглась.
– Ай!
– Мы дружим.
Лиза сидела, подперев голову руками, и
улыбалась. Но она видела: Вера ее осуждает.
– Я тебя предупреждала.
– Вера, я не знала, что это Максим. Я
представляла его другим.
– Интересно каким. Двухметровым блондином на
красном «феррари»?
– Нет. Просто я знаю Максима с детства. Так не
бывает: играешь с человеком в одной песочнице, Учишься в одном классе, а потом
– бах...
– Не бывает? – перебила ее Вера. – А Максим?
Он тебя любит.
Продолжать этот разговор было бессмысленно.
– Жалко, – сказала Вера. – Он хороший.
– Хороший, – согласилась Лиза. – Очень
хороший. Просто это не то, что мне нужно. А что нужно – я не знаю.
– Ешь пирог, – Вера подвинула к ней тарелку. А
как тот, из Сан-Франциско?
– Какой вкусный пирог, – сказала Лиза.
– Не заговаривай мне зубы; Ты в него не
влюбилась ? Лиза, ты обещала.
– Я стараюсь.
– Он живет в Америке, а ты – тут. Ты об этом
не забыла?
– Я понимаю, – грустно сказала Лиза. – А Джим?
– По крайней мере, я его знаю.
– Это правда, – согласилась Лиза. – Ты
молодец, а я ничего не соображаю.
Лиза быстро справилась с пирогом и стала
собираться.
– Пойду: я обещала зайти к Тусе.
Вера проводила Лизу до двери.
