– Привет, – тихо сказала Шурка и открыла
глаза. – А я слышала, что это ты, но хотела еще поспать, пока ты будешь с ней
препираться.
– Не хотела пускать – уперлась и ни в какую.
И охранник тоже.
– У них работа такая, – сказала Шурка. – А у
меня уже отец был – он на работу побежал. И брат он за лимоном пошел, сейчас
вернется. Ужасно вдруг захотелось лимона.
– Надо же, – обрадовалась Вера. – Я как раз
принесла тебе лимон, – она достала из пакета банку. – Баба Зина сделала – лимон
в сахаре. И оладьи. Вот,– Вера поставила на тумбочку запотевшую двухлитровую
банку, в которой, один к одному, лежали аккуратные, круглые оладьи.
Выглядели они ужасно аппетитно, по-домашнему.
– А сама баба Зина где?
– Баба Зина дома ждет.
– Ты скажи ей спасибо, – попросила Шурка. - И
привет передай, ладно?
– Передам.
– Садись, – Шурка показала глазами на стул,
который стоял у изголовья. – Только эту штуку убери.
Вера взяла судно, накрытое уродливой желтой
клеенкой, и, поставив его под кровать, села.
– Ну как?
– Ничего. Ноги, два ребра и сотрясение мозга -
мне повезло. А рука – это ерунда, просто царапина. – А резали что?
– Если честно, не знаю. Может, ногу зашивали?
– Больно?
– Пока нет. Я вообще себя хорошо чувствую.
Врач сказал, если внутреннее кровотечение не
откроется, могу считать, что отделалась легким испугом. Но оно не откроется.
Просто мне так кажется. Как ты думаешь?
– Нет, конечно.
– Они говорят, через месяц, если все будет в
порядке, поставят меня на ноги. Главное, чтобы не хромать. Представляешь,
хороша я буду, хромая.
Вера молчала – ей снова стало страшно.
- Вер.
- А?
– Знаешь что?
– Что?
– Я, тогда прыгнула, смотрю: внизу Машка
стоит, соседка моя, – голову задрала, глаза вытаращила и смотрит. Я падаю, а
сама думаю: вот, Машка смотрит. Потом открываю глаза и понимаю, что жива. А
надо мной Машка стоит и ревет. И главное, совершенно не было больно, а в голове
такая ясность – просто удивительно. Но я лежу. И тут меня как будто осенило: раз
жива, думаю, надо выкручиваться. И говорю: «Машка...» А она ревет. «Машка, –
говорю, – я на балкон вышла, чтобы покурить. Села на перила и упала, слышишь?»
«Слышу», – говорит, а сама ревет. «На перилах сидела и упала, понимаешь?» –
«Понимаю». – «И «скорой» скажешь?» – «Скажу». Если бы не она, меня бы в дурку
упекли: привели бы в чувство – и в дурку. А так вроде ничего – несчастный
случай вроде, потому что, кроме Машки, никто не видел. Я специально сказала,
что курила, чтобы отец ничего не заподозрил: раз я с потрохами себя закладываю,
выходит, не вру. Просто не знаю, как мне это в голову пришло – как будто
озарение какое-то. «На перилах, – говорю, – сидела и упала». Представляешь? А
Машка ревет. И вдруг я чувствую, такая слабость навалилась, как будто я десять
километров бегом бежала, ужасная какая-то усталость. Я подумала, что умираю, –
странное чувство: не то чтобы страшно, а наоборот, спокойно так, хорошо. Все,
думаю, умираю, конец. И вижу: детская кроватка, а там мой ребенок – мальчик,
красивый такой, и улыбается. А рядом Полкан стоит и лает – не зло, а наоборот,
радуется. А ребенок смеется. Ну вот, думаю, это рай. И так мне стало хорошо. Но
тут чувствую: кто-то меня по щекам лупит. Просыпаюсь правда, кто-то лупит по
щекам. А я ужасно спать хочу, просто кошмар. Но они кричат: «Не спать». И снова
стали бить – и больно так, прямо по лицу. Ужасно обидно. А потом открываю глаза
– я уже в палате, и отец рядом сидит. И тут я окончательно поняла, что жива.
«Господи, – думаю, – я жива!» Жива! Это такое счастье – жить. Счастье,
понимаешь? И все будет хорошо... Я поправлюсь, и мы английским будем
заниматься... Будем, правда?
– Конечно, будем.
– А потом я в институт поступлю. И ты. А
потом...
Шурка закрыла глаза – она спала. Вера сидела
неподвижно, не зная, что делать, но уходить не хотелось. Так прошло пятнадцать
минут. Шурка лежала на спине с закрытыми глазами – и Вере вдруг показалось, что
она умерла. Но когда послышался звук открывающейся двери, Шурка снова открыла
глаза и сказала:
– Привет.
Вера обернулась.
– Это мой брат, – объяснила Шурка.
Вера молчала. Такое уже было с ней когда-то, и
сначала она подумала, что это, наверное, ей приснилось. Так иногда бывает:
увидишь что-то – и тебе кажется, что это уже было с тобой раньше, а на самом
деле ты видел это во сне. Открыв рот, Вера уставилась на молодого человека в
вытертых серых джинсах и красной клетчатой рубашке. Он держал в руке лимон и
смотрел на Веру.
Это уже было с ней раньше. И это был не сон.
– Алекс?
- Ты?
15
Было шесть часов, когда медсестра наконец
выставила Веру и Алекса из палаты. Попрощавшись с Шуркой, они вышли в коридор
и, не дождавшись лифта, пошли вниз пешком. По лестнице спускались молча, и Вера
с тоской думала о том, что не знает, куда ей идти и что делать. Она вспомнила,
что не позвонила бабе Зине. «Из метро позвоню, подумала Вера, – а там
посмотрю». Ей вдруг ужасно захотелось домой, но, чтобы осуществить это смелое
решение, нужно было собраться с силами, потому что скандал ей гарантирован, а
сил у Веры не было. Она вспомнила разъяренное лицо отца и пыталась представить,
что он может ей сказать. А баба Зина? Баба Зина будет ворчать, но пустит. Баба
Зина накормит и спать уложит, а утром приготовит завтрак. У нее уютно. У нее
три собаки и кот. А дома что? По всему выходило, что провести вечер с бабой Зиной
и собаками гораздо приятнее чем выяснять отношения с отцом. Но, во-первых, это
было неудобно – не может же она жить у бабы Зины вечно. А во-вторых... а
во-вторых, Вера ужасно хотела домой. Но с другой стороны, она слишком устала,
чтобы выслушивать нравоучения – и снова оправдываться, и снова плакать. А бабе
Зине тоже, наверное, одной скучно. Если так, почему бы еще раз не
воспользоваться ее гостеприимством? А там видно будет.
Они оделись и вышли на улицу.
– Ну вот, – сказала Вера, стукнув себя по лбу.
- Как я могла забыть?
– Что? – не понял Алекс.
- Подожди, я сейчас. Нет, это глупо. Лучше
иди.
– А что случилось?
– Я кое-что забыла, – объяснила Вера. – Мне
надо вернуться.
– Ладно. – Алекс пожал плечами.
– Ну, я пошла?
– Увидимся, – сказал Алекс.
А может, он сказал так: «Увидимся?»
– Я тебе позвоню, – крикнул он, когда Вера,
сняв на ходу куртку, уже вошла в здание.
