За стеной ворчала баба Зина, а они ели голубцы
и молчали, потому что рот был занят.
– Ну и вкуснятина, эти ее голубцы, – наконец
сказала Шурка, положив из кастрюли добавку сначала Вере, а уже потом себе.
Кот Васька все это время терся о ноги и
мурлыкал, потому что тоже, наверное, был не прочь полакомиться бабзиниными голубцами.
– Просто вкуснятина, честное слово.
– Это правда, – согласилась Вера. – Очень
вкусно.
12
– Ты что? – спросила Вера, открыв один глаз.
Над ней стоял Полкан и, наклонив голову набок,
внимательно смотрел на Веру, ожидая, когда она проснется.
– Ты что? – спросила Вера и снова заснула.
Когда она открыла глаза, Полкан радостно
взвизгнул и, виляя хвостом, засунул голову ей под мышку. ,
– Эй, щекотно, – сказала Вера, одной рукой
обняв Полкана, но продолжая лежать.
Полкан поставил на кровать одну лапу, потом
другую и вильнул хвостом. Но Вера не вставала. Тогда Полкан попытался просунуть
голову между ее спиной и кроватью, но это опять не помогло, и он стал с громким
лаем прыгать по комнате.
На его голос прибежал Тишка и тоже радостно
залаял:
– Встав-ав-ав!
На шум пришла Тяпа. Она с презрением
посмотрела на Полкана и Тишку и легла у двери, положив голову на лапы.
Начало светать. За окном висело серое,
неподвижное небо. Вера встала.
– Встав-ав-ав!
Полкан и Тишка, отталкивая друг друга, с
радостным лаем бросились на кухню, чтобы известить бабу Зину о том, что Вера
уже встала и можно готовить завтрак. Тяпа неторопливо поднялась и тоже ушла.
Вера нашла в коридоре свой рюкзак и, достав
полотенце и зубную щетку, которые она предусмотрительно взяла с собой, вышла на
кухню.
– Доброе утро.
– Доброе, – сказала баба Зина, которая уже
хлопотала у плиты. – Умывайся – и завтракать.
– Можно я приму душ? – спросила Вера. – У меня
полотенце есть.
– Я тебе полотенце уже приготовила. На двери
висит – полосатое.
– Спасибо, – сказала Вера и потерла кулаками
заспанные глаза.
Глупо таскать с собой в рюкзаке мокрое
полотенце. Вера приняла душ и села завтракать, потому что баба Зина уже
позавтракала с Шуркой, которая, как выяснилось, ушла раньше, чтобы перед школой
зайти домой за учебниками.
Баба Зина сварила для Веры два яйца всмятку и
приготовила сырники.
– Вот это да, – удивилась Вера, увидев такое
изобилие. – А мы утром овсяную кашу едим из пакетика – такая гадость.
Баба Зина оставила ее замечание без ответа.
– Баба Зин, – сказала Вера, прожевав сырник, –
а у тебя родные есть?
Вера знала, что это бестактно, но уж очень ей
было интересно, откуда у бабы Зины эта привычка – сырники по утрам готовить, и
какие сырники. – Муж был, – сказала баба Зина.
– А он где?
– Умер. В сорок шесть лет. Встал утром, вышел
из дома и умер – инсульт. Он авиаконструктором был. Высокий пост занимал.
– А дети?
Любопытной Варваре, как известно, на базаре
оторвали нос – и Вера не раз об этом слышала. Вообще, любопытство не было ей
свойственно. Родители воспитывали ее в строгости, и, будучи человеком
замкнутым, она редко задавала вопросы. Но с бабой Зиной Вера не чувствовала
привычной скованности. И потом, уж очень она хотела понять, почему у бабы Зины
муж был, а детей нет.
– Хотели детей. Но не выходило. Врачи сказали,
бесплодие. Но мы до последнего надеялись. А когда стало ясно, что уже не
выйдет, потому что возраст пришел, хотели из детского дома взять.
– А почему не взяли?
– На это время нужно – это не так просто. А
тут как раз муж умер. А одной куда мне ребенка – его накормить надо, обуть,
одеть, а я не работала.
Вере было неловко, что она об этом заговорила,
и, чтобы как-то загладить свою вину, она сказала: – Зато у тебя собаки – они
тебя любят. Собаки – как дети.
– Вроде как дети, – согласилась баба Зина. А
все таки человеку без семьи нельзя. Одному быть – хуже нет.
«Странно, – подумала Вера, – как бывает:
одному, казалось бы, и детей заводить не стоит, как ее отцу, например, а вот
тебе, пожалуйста. А другому сам Бог велел детей иметь – а он один. Разве баба
Зина была бы плохой мамой? А бабушкой? О такой бабушке только мечтать. Она и
накормит, и постирает. И поговорить с ней можно – не то что некоторые. Разве
это справедливо?»
– Ешь, – сказала баба Зина, – а то в школу
опоздаешь.
– Ага, – согласилась Вера и, чтобы не
продолжать этот разговор, сунула в рот сырник.
В школу идти нельзя – она это знала. Ее отец
не был бы ее отцом, если бы первым делом не побежал в милицию. А что он им
сказал? Пропала – и все, наверняка. Вряд ли он сказал, что она сама ушла из дома.
Значит, ее уже ищут. Вера слышала, что розыск объявляют на третьи сутки, не
раньше. И если ее еще никто не ищет, то в любом случае в школе о ее
исчезновении уже знают. А если отец, чтобы не запятнать, как он выражается,
свое доброе имя, решил не сообщать в милицию и вообще никому не говорить, он
просто придет в школу и там будет ее ждать. Вера понимала, что рано или поздно
ей все равно придется вернуться домой, но сейчас она старалась об этом не
думать.
В школу-то идешь? – спросила баба Зина, как бы
угадав ее мысли.
– Не знаю. – Вера пожала плечами.
– Я тебе дам «не знаю», – рассердилась баба
Зина. – Хочешь, чтобы выгнали? А потом что будешь делать? Дворы подметать?
– Можно и дворы, – сказала Вера, просто чтобы
что-то ответить.
– Ты метлу-то в руках держала?
Вера молчала.
– Вот и я нет. Это тоже уметь надо. Дворы она
собралась подметать. Ешь – и в школу. Ясно?
- Ясно, – сказала Вера.
Спорить было бесполезно. Но учиться она
сегодня не пойдет – это понятно. Чтобы отец на глазах у всей школы устроил ей сцену?
Ну уж нет.
– После школы домой иди, – сказала баба Зина,
– послушай старуху. Родителей не выбирают они у тебя одни. Когда плохо будет,
все равно к ним придешь. Домой иди, поняла?
– Поняла.
Вера оделась и, сунув в рюкзак бумажный
сверток, который дала ей баба Зина (бутерброды), вышла на лестницу.
– Ну, иди, – сказала баба Зина и, перекрестив
Веру, закрыла за ней дверь.
«Набожная», – подумала Вера, уже когда
выходила из подъезда.
И поеживаясь от холода, погрузилась в
размышления о Боге. Она часто об этом думала, потому что хотела понять, есть
Бог или нет. С одной стороны, выходит, что есть, потому что не может не быть.
Но с другой стороны, как это проверить?
