– Как же мне надоело каждый день тебя отчитывать! – говорит он. – Думаешь, мы не догадались, что это ты спрятал сумку Хедвиг?
– Учитель, мне надо выйти, я сейчас описаюсь! – пищит Йон.
– Нет, я сказал! Альфонс, немедленно верни сумку!
Альфонс глядит в окно.
– А чем докажете, что это я?
Хедвиг ударяет кулаком по парте.
– А ну говори, где ты спрятал мою сумку, чёртов хулиган!
– Ну-ну-ну, не ругайся, пожалуйста! – ворчит учитель.
– Пусть отдаёт! – шипит Хедвиг. Слёзы льются из глаз, хотя она изо всех сил пытается их сдержать.
– Теперь точно ни за что не скажу, – говорит Альфонс. – Сама виновата.
– Учитель! – Йон подскакивает на месте и дрыгает ногами. – Мне очень надо!
Учитель печально вздыхает:
– Ну хорошо, хорошо! Но чтобы через пять минут был здесь!
Йон вскакивает и вылетает из класса, держась двумя руками за штаны. Альфонс провожает его сияющим взглядом.
Учитель садится за стол.
– Тогда вот как поступим. Никто не будет читать, пока ты не расскажешь, где спрятал сумку. Ясно? Если понадобится, мы можем сидеть так хоть до самого вечера! В полной тишине.
Альфонс снова просто пожимает плечами, как будто ему всё по барабану.
– Ну и отлично, – говорит он.
Проходит тридцать секунд.
Потом минута. Никто ничего не говорит. Глаза учителя чёрные, как уголь. Линда грызёт ноготь.
Через полторы минуты дверь открывается. Это Йон.
– Учитель!
– Тихо! – шипит учитель. – Иди на своё место. Мы будем молчать, пока Альфонс не вернёт сумку.
– Но, учитель!
– ТИХО, Я СКАЗАЛ! – рявкает учитель. – ТЫ ЧТО, НЕ ПОНЯЛ?!
Лицо у Йона белое, как лист бумаги. Глаза блестят, нижняя губа дрожит. На губе шрам, толстый, как червяк. Он получил его в детстве, когда упал с кухонного стола.
Йон садится. Время от времени слышно, как он всхлипывает. Иногда слышно, как всхлипывает Хедвиг.
А потом слышно, как что-то журчит.
Учитель вытягивает шею.
Это журчит Йон. На стуле образовалась лужа, которая стекает вниз, на блестящий зелёный пол. Йон уронил голову на руки и безутешно плачет, хлюпая носом и вздрагивая всем телом.
– Но что с тобой такое? – в отчаянии восклицает учитель. – Ты же только что ходил в туалет. Почему ты не пописал?
Йон плачет и плачет:
– Я не мог.
– Не мог? Почему не мог? Там что, занято было?
Йон качает головой:
– Нет, засор.
– Какой ещё засор? – спрашивает учитель.
Тогда Йон протягивает руку и указывает на Хедвиг:
– Сумка!
Когда маме было пятнадцать
Когда Хедвиг приходит домой с мокрой сумкой, мама стоит на кухне.
– Что ты с ней сделала? – удивляется мама. – Она же была совсем новая!
И тогда Хедвиг, задрав нос к потолку, кричит так громко, что дрожит люстра.
– Альфонс!.. – начинает она, но больше ни слова не может сказать. Она швыряет сумку на пол и бежит наверх. Потом падает на кровать и зарывается лицом в подушку. Тряпичный пёс Снупи смотрит на неё своими неподвижными глазами. Он бы очень хотел знать, почему Хедвиг последнее время так часто валяется на кровати и ревёт, но спросить не может. Тот, кто его сшил, не сделал ему рта.
Вскоре к плачу примешивается какое-то тарахтенье. Тихое монотонное тарахтенье. Хедвиг поднимает голову и прислушивается. По дороге кто-то едет.
Хедвиг подходит к окну и долго ждёт, когда же тарахтенье вынырнет из-за поворота. По дороге неспешно катит мопед. У него коричневые брызговики, а за рулём сидит долговязый детина в деревянных сабо и пуховике. Тони.
Вскоре в дверь стучат. Хедвиг не знает, хочет ли спускаться. Вообще-то, она ненавидит Тони. Но от неожиданности слёзы высохли, а тут и мама уже зовёт её из прихожей:
– Хедвиг! Угадай, кто приехал! Это Тони! Иди поздоровайся!
Хедвиг тащится на кухню. Мама сияет от радости. Она включила кофеварку и греет в духовке булочки. В «Доме на лугу» нечасто бывают гости.
– Надо же, ты всю дорогу ехал на мопеде! – говорит мама. – И не холодно тебе?
– Дико холодно, – говорит Тони скрипучим голосом. Шлем лежит на столе.
Хедвиг садится подальше от Тони. За руку она с ним здороваться не собирается! Тони смотрит на неё, но ничего не говорит.
– Ага, – щебечет мама. – А как дома? Всё хорошо?
Тони пожимает плечами и прокашливается.
– Я не люблю кофе, – говорит он.
Мама бежит к холодильнику и достаёт бутылку с морсом. Потом накрывает стол на троих. И вот они уже жуют тёплые вкусные булочки с корицей. От клубничного морса тяжесть в голове у Хедвиг испаряется.
Мама как может поддерживает разговор, но Тони всё больше помалкивает. Он смотрит в окно и время от времени тихо вздыхает. Тогда мама всё-таки спрашивает, почему он приехал, не случилось ли чего. Тони снова пожимает плечами. И в конце концов рассказывает.
Дело в том, что с тех пор, как Тони поджёг гараж, жизнь в Хакваде стала невыносимой. Точь-в-точь как предсказывала мама Хедвиг! Тони не пускают из дому ни на шаг, потому что Бритт и Ниссе боятся, что он снова что-нибудь учинит. На мопеде ему ездить нельзя, даже раз в неделю видеться с Эдвином – и то не разрешают!
Потом Тони говорит, что в «Дом на лугу» его пустили только при условии, что Бритт позвонит маме Хедвиг и проверит, что он действительно здесь.
Мама смотрит на телефон. Он тут же щёлкает, и раздаётся звонок.
– Алло? – говорит мама. – Да, привет, привет. Да, он здесь. Конечно. Да, разумеется. Да, сразу домой. О’кей. Пока, – мама вешает трубку и садится за стол. – Э-хе-хе, – вздыхает она. – Так я и знала.
Тони отпивает немного морса.
– А ты не можешь с ней поговорить? – просит он. – Я скоро подохну от скуки.
Мама высасывает кусочек теста, застрявший в зубах.
– Не уверена, что это поможет. Если Бритт что-то решила, её не переубедишь.
Мама морщит лоб и долго думает. Потом отодвигает чашку и смотрит на Тони.
– Когда мне было пятнадцать, – говорит она, – я тоже была раггаром.
Хедвиг чуть со стула не падает. Да не может быть! Не может быть, что её милая мамочка была раггаром! В джинсовой жилетке и с прыщавым носом! Неужели она тоже носилась по деревне и поджигала гаражи?
