Странная женщина, которой не должно существовать в эпоху господства Талары… это даже хуже чем атавизм, она как призрак из безумно далекого прошлого… Служанка ловко мыла мои волосы… а запах настоящих роз душил, не давал сделать вдох. После того как волосы были промыты, меня растерли необычным мыльным составом — он давал мало пены, но после него не стягивалась кожа, не оставалось резкого запаха дезинфектора. Затем попросили вновь вернуться в воду, осторожно смыли состав. Успокойся, Эля… просто успокойся.
— Дакане Лирель, теперь нам нужно пройти в ваше кимарти, вас требуется обрядить, — произнесла женщина, подавая мне руку, чтобы помочь выбраться из ванной. — Но нижнее атеа вы сможете надеть здесь… даканэ Киен приказал.
Не сразу поняла смысл фразы. Затем посмотрела на стопку полотенец, из которых меидо взяла два и направилась ко мне. Я молча позволила ей вытереть и себя и волосы, удивляясь тому, что здесь нет сушителя. Потом надела протянутое атеа. Странное, очень странное. Мы носили нижнее одеяние из прочных, эластичных и непрозрачных тканей, а это атеа казалось совершеннейшим антиподом и смотрелось на теле не одеждой, а прозрачной паутинкой…
Меидо осторожно надела на меня атеа, завязала пояс. Только после этого отперла двери. А там нас уже ожидали: Маноре Шао, маноре Райхо и еще три женщины средних лет. Все были в традиционной одежде древневосточного направления, которое почти не использовалось уже более семи тысяч лет. Высоко поднятые прически, белые, раскрашенные яркими красками лица, открытые шеи и руки, обнаженные до локтя, полностью скрытое темным одеянием наподобие хате тело. На этих одеяниях сверкали древние драконы… красиво, но как-то жутко.
— Ты заставила себя ждать, Эля! — Маноре Шао не скрывала раздражения.
— Простите… — Я обязана беспрекословно подчиняться… обязана. Иного от меня не ждут!
— Присмирела, — с насмешкой произнесла маноре Райхо, — долго же до вас доходило, Лирель!
Не могла ей ответить… просто не могла. Это было выше моих сил…
— Молодости свойственно совершать ошибки, маноре Райхо, вам ли не знать. — Ко мне подошла незнакомая женщина, с интересом начала разглядывать. — Лирель, вы совершенно не подходите для знающих! Недопустимо! С каких пор отбирающие совершают столь… недопустимые ошибки?
* * *
— Ты должна много читать, много работать над собой и тогда обязательно станешь знающей, — шептала мама, обнимая меня, а в это время отец разговаривал с отбирающими.
Я слышала, о чем они говорят, слышала слова отца… Папа законник, он сумел настоять на своем, и меня определили в знающие, а не в познающие искусство, как Олини… Я так радовалась…
— Маноре Харуси, если вы будете копаться в прошлом, мы не успеем совершить нужное в настоящем, — с раздражением произнесла маноре Шао, — Эля, идем. И поторопись.
И я шла следом за мамой Киена, проговаривая и проговаривая про себя: «Ты обязана беспрекословно подчиняться… обязана!»
Мне казалось, что это все сон, это происходит не со мной, со мной просто не может случиться ничего подобного. Меня не могли привести в комнату, где ожидало еще не менее тридцати женщин в подобных нарядах. Меня не могли поставить перед зеркалом и снять хате при всех. А затем странные меидо не могли одевать так, словно я кукла… причесывать, красить лицо, рисовать символы на ногтях… И это не меня осматривали так, словно я… да так никого не осматривают, даже при взгляде на статуи таларийцы испытывают больше уважения и ведут себя гораздо сдержаннее. И они все время говорили, говорили, говорили… смеялись, обсуждали что-то… Из оцепенения меня вывели насмешливые слова:
— У Лирель даже был спутник… кажется, Шен или Шенни, — произнесла маноре Шао. — Она так и спросила у отца: «А как же Шенни?» И столько отчаяния на личике… так забавно было.
И тогда что-то оборвалось внутри. Упало, разбилось и умерло… В этот момент одна из странных меидо подняла голову, и я увидела в ее глазах сочувствие. На мгновение, всего на мгновение, но промелькнуло сочувствие…
— Ну, Киен ее быстро утешил, — так же смеясь, произнесла маноре Райхо, — пункт о добрачных отношениях реализовал в тот же вечер и так заигрался, что не отпустил свою спутницу даже наутро.
— Мой сын никогда не теряет времени понапрасну, — в голосе маноре Шао слышалась гордость, — Киен достойный продолжатель своего отца.
— Киен превзошел своего отца, — вставила какая-то из женщин.
Она была не видна мне, а поворачивать голову… казалось ниже моего достоинства.
А маноре Шао продолжала:
— Ее отец всего лишь какой-то законник, даже не выбившийся в руководство, он более пяти лет добивался разрешения на традиционный союз, представляете? — Все рассмеялись. Смех был фальшивым, наигранным, и это бесило больше, чем если бы они действительно насмехались. — В конечном результате все получилось так, словно инор Манире специально старался для нас! — Снова смех. — Благодаря этому Отнар добился разрешения на традиционный союз всего за несколько акан!
Теперь все изобразили восторженное: «О!» А я продолжала стоять… молча. Просто молча стоять… нет… не могла больше. И я медленно повернулась к матери Киена, к женщине, которая доставила мне больше неприятных кан, чем кто-либо другой. Они замолчали, все ждали моих слов… ждали с предвкушением, с любопытством. Так смотрят обучающиеся, проверяя знающего, когда пытаются сорвать занятие…
— Маноре Шао, — я говорила спокойно, очень спокойно, — вы понимаете, насколько мне неприятно все это слышать? — Она хотела ответить, но я прервала ее: — Только «да» или «нет»!
Не только читающие души умеют командовать. Маноре Шао тихо ответила:
— Да…
— Это все, что хотела узнать! — Я снова отвернулась.
Разве я проявила неповиновение? Нет. Оскорбила? Тоже нет. Но если знаешь обучающихся, общаться с теми, кто уподобился жестоким подросткам, познающим основы социализации, несложно. Они молчали… все. Моя маленькая и такая ничтожная победа…
Послышались быстрые тяжелые шаги, распахнулась дверь, и послышался низкий голос Отнара Шао:
— Она уже одета?
Интересно, а если бы ответом было «нет», вы в любом случае вошли бы?
И странно, что никто из женщин не ответил, видимо, отвечать должна была маноре Шао, но маноре молчала. Решив нарушить правила, уверенно произнесла:
— Да, я готова, инор Шао, — и сошла с возвышения.
Две женщины меидо тут же подставили две таотэ… их же не носят! Но мне настойчиво совали под ноги эту доисторическую обувь, и пришлось надеть.
— Идем, Эля. — Инор Шао, схватив меня за руку, потащил за собой. Хотела попросить быть поаккуратнее, но следующие слова ар-командующего лишили дара речи: — Тебя вызывает лично таар Иргадем.
Все женщины издали испуганный вскрик, но было в этом и что-то еще… Зависть? Да. Негодование и зависть. И бледное лицо маноре Шао, которая шептала что-то одними губами… я не смогла разобрать. Мне пришлось следить за каждым шагом, я пыталась не упасть.
