Ведущий тяжело вздохнул:
— Я не допущу, чтобы с Элей что-то случилось, маноре Манире, и вы это знаете.
— Знаю, Киен, — мама поставила все на стол, опустила голову, пряча слезы в глазах, — знаю, что ты постараешься сделать все, что в твоих силах… Только… береги ее, Киен, от всего береги, не только от физической боли…
Она снова оставила нас одних, отправилась за другими вещами. Киен долго смотрел в пол, потом едва слышно произнес:
— Ты можешь остаться… Сейчас с внутреннего хатрана свозят все младшие группы ранмарнцев; твоих детей, вероятнее всего, тоже вернут. Я поговорю с инором Осане, он переведет тебя на прежние группы, мне не посмеет отказать.
У дверей замерла мама, с мольбой посмотрела на меня… А я не могла поверить, что он это сказал… Теплая волна благодарности и…
— Я буду с тобой, Киен.
Не сдержав стон, мама прислонилась спиной к стене.
— Эля, — Киен говорил спокойно и рассудительно, — я благодарен тебе уже только за то, что ты сама проявила инициативу и согласилась даже без намека на просьбу с моей стороны. Я ценю это… но маноре Манире права — от всего уберечь я не смогу. Ты сейчас чувствуешь себя обязанной, вероятнее всего из-за того, что я настоял на переводе твоего брата в Исикаре, но подумай еще раз.
— Мое решение ты уже слышал. — Внезапно стало легко и спокойно. Я улыбнулась: — Мам, не нужно за меня переживать, ты просто не видела Киена в бою. Он действительно лучший, со мной все будет хорошо.
— Эля!.. — Мама швырнула вещи на стол и вышла.
Мы вздрогнули, когда услышали громыхание из комнаты для еды… затем еще… и еще… Потом мама вернулась, хмуро посмотрела на меня:
— Долго стоять будешь? Киена подняли по тревоге, значит, каждый кан на счету.
Быстро собраться удалось только благодаря маме. Киен несколько удивленно рассматривал яркие цветные одежды, потом спросил:
— Это ведь не твое, так?
— Это вещи Олини, — ответила за меня мама. — Олини — познающая искусство, поэтому и одежда такая же красивая… как мои девочки. Эля тоже должна была стать познающей искусство, но выбрала путь знающей… Как оказалось, ненадолго, всего на семь полных оборотов Талары…
Мама была расстроена, но пыталась держаться, только губы поджимала слишком часто, потом неожиданно вспомнила:
— Киен, теплые вещи.
Ведущий невольно рассмеялся, но тут же поспешил загладить промах:
— Маноре Манире, я уже несколько кан пытаюсь найти слова, чтобы обсудить количество одежды… Я обо всем позабочусь, маноре, о вещах тоже.
Кивнув, мама начала все складывать в ашед и уже не задавала вопросов. Я улыбнулась Киену и продолжила загружать в сеор выбранные храны — там связь с Таларой будет непостоянной, я знала об этом.
— Это надолго? — сдавленно спросила мама, когда мы уже стояли в прихожей.
— Я не могу назвать точный временной промежуток, — признался Киен, — если будет необходимость, Эля вернется на Талару.
— Береги ее, Киен, — попросила мама и обняла меня.
Обняла так крепко, что дышать стало трудно, я поцеловала ее ладони, преданно посмотрела в глаза. Мама взяла меня за руку и пошла к оге — значит, будет провожать до эсше.
Сейчас конец рабочего дня дневных, многие наши соседи были на улице, многие приветственно кланялись, мама не отвечала никому, словно оглушенная горем. Когда вслед за нами появился ведущий, разговоры вокруг смолкли.
Ашед нес Киен, я стопку сеоров, так и вышли на стоянку и пока ведущий размещал ашед, мама все смотрела и смотрела на меня, словно запоминала каждую черту лица.
— Лирель, кричать хочу… Встряхнуть тебя, чтобы поняла… Когда ты контракт подписывала не глядя, вмешаться хотела вопреки разуму, но сделала вид, что смирилась… ради тебя… Чтобы тебе не было еще больнее… А сейчас не могу, не могу, Эля. Не могу…
Я смотрела на наш дом… на наш квадрат… Я столько лет ходила здесь, а только сейчас заметила, что все дороги образуют ровные линии… Заставила себя не думать об этом… Много чувств боролось в груди, много мыслей, которые не допускала до уровня сознания…
— Мам, знаешь, я еще утром все решила… Мое место рядом с ведущим… Так случилось, и я сделаю все, чтобы рядом со мной Киен Шао был счастлив! Я знающая, я сумею!
Грустная улыбка мамы и очень тихое:
— Постарайся быть счастливой и сама, Эля…
Киен помог сесть в эсше, а затем… низко склонился перед мамой! Ведущие не демонстрируют уважение, никогда! Никогда… а Киен преклонялся перед мудростью и силой, и это было больше чем уважение…
Гордый ведущий в алом мундире, как обычный дневной, ждал исполнения древнего и давно забытого обычая. И все, кто был в нашем квадрате, ошеломленно взирали на полный благодарности, уважения и в то же время просьбы поклон ведущего перед простой женщиной.
В глазах мамы стояли слезы, когда она прикоснулась пальцами к голове склоненного мужчины и прошептала забытое многими слово:
— Благословляю…
Эпилог
Мы поднимались над нашим квадратом, над Исикаре, который был словно увенчан прозрачными трубками мигана, над шпилем Академии Ранмарн. Я покидала свою родину, которую ранее считала идеальной, и с грустью смотрела на пластиковые дороги… совершенно белые с такой высоты.
Тихий звонок переговорника, и Киен включил панель, кивком ответил на приветствие Отнара Шао, который видел моего спутника, но не мог видеть меня.
— Поздравляю, сын! — отрывисто произнес легендарный командующий «Черным клином».
— Оссолоне еар шитарин! — с достоинством ответил Киен.
«Оссолоне еар шитарин» — я иду путем воина. Древние слова, которым обучали детей в младшей группе от трех до шести лет. Ведущих учили немного иначе, их заставляли писать и говорить на древнем, запрещая общение на ином языке до шести лет. Считалось, что так формируются истинные воины, но… только знающие ведали, что ведущие и в старости в случае волнения переходили на забытый язык детства. Киен сейчас был взволнован…
— Таар Иргадем сообщил и о твоем назначении, — продолжил ар-командующий Шао.
— Остальные? — Видимо, этот вопрос мог понять только ар-командующий.
— Киёте сместили, — без эмоций ответил Отнар Шао.
Киен чуть сузил глаза, и это было единственное проявление гнева, допущенное им.
— Да, — продолжил Отнар Шао, — только сместили… твоя задача сложна, сын.
Киен промолчал, занятый трансформацией эсше, и на этот раз я уловила момент, когда мы покинули атмосферу Талары.
— Для меня нет ничего невозможного, — уверенно ответил Киен Шао, и… посмотрел на меня, затем продолжил: — Подписание моего контракта состоится сейчас.
