— Мы ещё посмотрим на этих мужчин, когда головная боль уйдёт в картошку, — с улыбкой сказала она Кадиже, оставшись с ней наедине.
— Тётя Назира, вы сказали маме, что я заболела? — спросила девочка.
— Давай посмотрим, что у нас получится с картошкой, а потом поговорим обо всём остальном, — ушла от ответа Назира.
— Жади сбежала! — выдохнул Мохаммед, не глядя в лицо брата.
Саид даже не удивился, как будто ждал от своей жёнушки подобного выкрутаса.
— Тебе нужно забыть её, вырвать из сердца! — посоветовал Мохаммед. — Она тебя не любит, и никогда не любила!
Саид нахмурился. Брат резал по-живому.
— Я знаю… Но ничего не могу с собой поделать… Едва я увидел её, так словно обезумел… Она вросла в моё сердце, как дерево врастает в землю. Я не в силах забыть Жади, душа не забывает её…
Рания слушала их разговор, спрятавшись за дверью.
— Это похоже на проделки злого духа, — вздохнул Мохаммед. — У тебя есть Рания, она любит тебя, а Жади — нет.
— Я знаю, Мохаммед, знаю… Но любовь рождается не в голове, а в сердце. Моя голова и моё сердце не понимают друг друга и не ладят между собой, — признался Саид.
Заплаканная Рания поднялась наверх.
— Муж не любит меня, — сказала она служанке.
— Всё изменится, когда вы родите ему сына, — сочувственно отозвалась та.
Пока братья беседовали, Латиффа расхаживала взад-вперёд по гостиной, ожидая возвращения с дискотеки дочери. Если я буду ей запрещать жить так, как живут в Рио, Самира отдалится от меня, думала она, перебирая чётки.
А счастливая Самира танцевала на дискотеке вместе с подругами. Правда, несмотря на то, что все вокруг были одеты по-европейски, на ней была длинная юбка и блузка с длинными рукавами.
В глубине танцзала Самира заметила парня, он тоже смотрел на неё и, в конце концов, подошёл, чтобы потанцевать. Мальчик и девочка долго переминались с ноги на ногу в неуверенном танце, прежде чем что-то сказать.
— Как тебя зовут? — наконец спросил он, почесав затылок.
— Самира, а тебя? — ответила девочка, перекрикивая громкую музыку.
— Зе Роберту, — ответил тот, и они стали танцевать живее.
Самира пришла домой, когда отца ещё не было, и Латиффа с облегчением вздохнула. Амим заметил весьма странное задумчивое состояние сестры. У неё из головы не выходил мальчик, которого она встретила на дискотеке — Зе Роберту.
— Как прошла вечеринка? — поинтересовалась Латиффа.
— Очень весело! Мы танцевали под современную музыку.
— А диски с марокканской музыкой не ставили?
Самира презрительно дёрнула плечами.
— Эта музыка слишком скучная!
Латиффа вздохнула. Хорошо, что этого не слышал Мохаммед…
Открытие своего бара «Нефертити» Зейн праздновал очень широко.
Амалия долго уговаривала Леонидаса пойти с ней на открытие клуба. Старший Феррас согласился с трудом. Журналистка не подозревала, что её друг не выдержал и решил позвонить Иветти. К его удивлению и к удивлению самой Иветти, она не сказала ему ни одного ругательства, а в очень милой форме пригласила на открытие бара «Нефертити». Иветти считала, что так положительно на неё действовало общение с Миру.
Леонидас нервничал из-за сына и внучки, но внешне держался невозмутимо.
— Как поездка? — спросил Лобату у вернувшеегося Лукаса.
— Устал, — вздохнул, тот.
Лукас из машины увидел парня, катающегося на скейте. Это был Лео, но издалека Лукас не разглядел своего двойника.
— Я всегда мечтал кататься вот так же, — заметил он. — Как здесь дела?
— У меня всё ужасно. Они все сговорились довести меня до психушки, — сетовал Лобату на окружающих.
— Все считают пристрастие к алкоголю и наркотикам проявлением слабоволия, — начал успокаивать его Лукас. — Но у тебя это — болезнь, врождённая химическая зависимость, о которой ты даже никогда бы не узнал, если бы не попробовал наркотики.
Дома встревоженная Далва рассказала Лукасу, что его дочь стала странной: она не ест, почти не выходит из комнаты, у неё всё время меняется настроение несколько раз втечение разговора. Она может начать беседовать весёлой, а потом вдруг резко загрустить.
Лукас пытался поговорить с дочерью за завтраком, но ему это не удалось. Предложения помочь Шанди ею в резкой форме отвергались. Далва и Лукас сошлись во мнении, что Мел стала слишком вспыльчива, и с ней просто невозможно общаться.
Она тосковала без Шанди и очень обрадовалась, вдруг увидев его у выхода из колледжа. Сначала она, правда, решила выдержать характер и проигнорировать юношу, но тот схватил её в охапку, поцеловал, и лёд растаял. Всё это видел шофёр девушки и сразу же доложил Маизе.
Шанди, пытаясь помириться с Мел, сказал, что нашёл работу, но всё же попросил её подождать. Девушка по-прежнему боялась, что если её мать не передумает на его счёт, то у них так ничего и не получится.
— Но мы вовсе не должны считаться с мнением родителей! — сказала она. — Мой отец скоро переедет в новый дом и будет жить там с другой женщиной, мать тоже уезжает, а я буду жить с дедом.
Но Шанди не хотел общаться с её роднёй.
Когда Мел пришла домой, мать внезапно попыталась вызвать её на откровенность.
— Я не хочу тебе ничего плохого! — сказала она. — Я мечтаю об одном: чтобы ты была счастливой. И всё, что я делаю, — это только для твоего счастья!
— И что, я счастлива? — насмешливо поинтересовалась Мел.
— Нет, — честно ответила Маиза.
— Значит, ты делаешь что-то не так. Если бы ты захотела, то я и вправду была бы счастлива. Ты — единственный человек в мире, который может это сделать! Стоит лишь тебе захотеть… Но ты не хочешь, — заявила дочь.
— Не говори так, Мел, — жалобно, попросила Маиза.
— Ты хочешь доказать, что ты права, а это совсем другое, — вздохнула Мел и поднялась наверх.
— Маиза, если они и вправду стали встречаться, как говорил шоофёр, может, тебе и впрямь лучше не мешать им? — спросила её Далва.
— Ни за что, Далва! Ни за что! Чао! — отчеканила Маиза и ушла.
Лидиани спросила у Маизы, придёт ли она на вечер открытия бара «Нефертити» и будет ли там Саид.
— Приду, — буркнула подруга. — И Саид тоже. Но мне абсолютно безразлично, будет он там один или с женой.
— Разве тебе это совсем неважно? — удивилась Лидиани.
— Повторяю: мне всё равно! Просто мы все здесь, на Западе, слишком лицемерны и часто делаем вид, что ничего не замечаем. Жади была в этом доме несколько раз, так? И все притворялись, якобы не в курсе, кто она такая. То, что мы скрываем, мусульмане делают открыто, вот и вся разница между нами!
