— Но вы подозреваете?
— Я не могу обвинять человека на основании подозрений, а ты постарайся не обижать её, — заключил дядя.
Саид попрощался с дочерью и уехал, не прислушавшись к советам дяди.
— Я очень беспокоюсь, мне не нравится всё это… Жади раскаялась? — спросил старый Али верную Зорайде.
— Нет, она надеется получить развод и жить, как ей хочется, — вздохнула та в ответ.
— Саид мечтает, чтобы она страдала от недостатка его любви, и она будет страдать! – заключил дядюшка.
Лукас закинул руку на затылок и о чём-то думал. Его мысли прервал отец. Как всегда, лицо Леонидаса выражало сосредоточенность.
— Ты знаешь, что Саид назначил в понедельник собрание? — Лукас кивнул в ответ. — А ты в курсе, что компания в значительной степени в его руках? Если мы не заключим контракт, то потеряем лидирующую позицию, которую я занимал на рынке все эти годы. Но у нас почти нет шансов заключить это соглашение с Саидом, но один шанс всё-таки есть. И его можешь дать нам только ты. Отец просит тебя, забудь эту женщину, Лукас! Мы живём в эпоху нестабильности. Возникнут новые предприятия, и они окажутся на рынке сильнее. Если ты чуть ослабил напор, тебе может не хватить времени возвратить его. Итак, я в твоих руках, мы все в твоих руках, — Леонидас давил на сына и даже приказывал.
— Не проси меня об этом! — твёрдо ответил Лукас.
— Я взываю к твоему здравому смыслу! В конце концов, речь идёт не обо мне, а о тебе и о твоей семье! Ты не имеешь права испортить жизнь всем нам ради личного удовольствия.
— До сегодняшнего дня с самого детства у меня не было личных удовольствий! — не выдержал Лукас.
— Не надо ворошить прошлое! Представь, что я начну руководствоваться своими детскими и подростковыми обидами, к чему это приведёт?!
— Ты до сих пор не научился слушать!
— Люди лишены многого, у всех есть обиды, но все смотрят вперёд! Только ты стоишь на якоре и до сих пор не можешь сдвинуться с места. Ты настоящий эгоист! — закричал Леонидас на сына.
От гнева старшего Ферраса Лукаса спасла Далва, вовремя явившаяся напомнить, что мальчик всё-таки болен.
— Это я болен! Я! — с криком выбежал Леонидас из комнаты сына. — Как мне не хватает Диогу, как мне его не хватает! Он-то всегда знал, что делать!
Далва села возле Лукаса и стала вспоминать, каким весёлым, открытым и ласковым был Диогу.
— Мне тоже хотелось играть с тобой, громко смеяться, хулиганить, — с улыбкой сказал Лукас.
— А почему же ты этого не делал?
— Сам не знаю. Все считали, что я спокойный, тихий, застенчивый… Думаю, я и стал таким, чтобы не разочаровывать вас.
Няня засмеялась, и в эту минуту в комнату вошла нарядная Маиза.
— Ты ничего не хочешь передать Саиду? — ехидно справилась она.
Муж промолчал, и Маиза ушла.
— Она изо всех сил старается сказать мне какую-нибудь гадость, — слабо улыбнулся Лукас:
— Это опасно! Маиза может многое рассказать мужу этой женщины! — заметила Далва.
— Всё опасно, особенно просто жить, — ответил Лукас.
— А у тебя правда хватит смелости бросить всё и жить с этой женщиной, которая приносит одни несчастья? — спросила экономка.
— Я знаю, чего я хочу, я буду с ней и заплачу за это положенную цену, — с мечтательным видом ответил Лукас.
— Матерь божья! — вздохнула служанка.
— А где Мел? Она почти не заходит.
— Она занимается с Шанди. Готовит его сдавать экзамены на ветеринара, — просияла Далва.
— Сначала я испугался этой любви, — задумчиво заговорил Лукас. — Но потом… Я не буду вставлять им палки в колёса. Если он хороший парень, я желаю им счастья. Не хочу поступать с ней так, как поступили со мной. Людям просто говорить, что всё пройдёт, ты встретишь другого, и всё забудется. Но далеко не всегда происходит именно так, не всегда…
— Знаешь, о чём я сейчас думаю? – отозвалась нянюшка. — Если бы вернуть время вспять, я бы не возражала против твоей женитьбы на той иностранке. Я всё равно уверена, что ничего бы у вас не получилось, но так было бы лучше. Ты бы разочаровался и не думал бы до сих пор, что жил бы по-другому, останься с ней.
— Я никого не обвиняю, я сам виноват во всём… Я думал, что у меня впереди вечность. Если бы можно было вернуться в мои двадцать лет… Если бы… Это был бы совсем другой Лукас, — он мечтательно улыбнулся.
Маиза встретила Саида в ресторане отеля.
— Привет! — сказала с улыбкой она.
Саид улыбнулся в ответ.
— Ты как всегда красива, — он взял её за руки, и это прикосновение вызвало у неё томный вздох.
— Как прошла твоя свадьба?
— Хорошо, — усмехнулся Саид.
— Меня поражает лёгкость, с которой ты об этом говоришь. Жениться на двух женщинах…
— Это естественно.
— Для нас это противоестественно…
— Странно, но вас пугает то, что у наших женщин официальный статус — они наши жёны. А у вас всё не так, — мужчины показывают одну жену, а остальных, неофициальных, скрывают.
— Да, мой брак был таким… — вздохнула Маиза. — А что ты чувствуешь, думая обо всех нас четверых? Моё самолюбие очень страдает…
— Они будут страдать гораздо больше, чем страдали мы, вот увидишь, я обещаю, — Саид поцеловал её руку.
— Теперь ты собираешь урожай, Жади. Я говорил тебе, вырастет то, что ты посадила, — говорил Али, шагая рядом с племянницей по базару.
— Урожай был разным, дядя Али, там взошла и любовь, — логично заметила она.
— Ты слишком искушала свою судьбу, — вздохнул дядюшка.
— Дядя, вы думаете, Саид сможет полюбить Ранию?
— Не знаю. Он слишком увлечён своей местью. Сложно сказать, на что способен человек, когда он одержим страстью, страсть не подчиняется логике. Страсть управляет людьми, а люди не управляют ею.
Али не подозревал, что дома его ждёт новый очередной скандал. Одна из его жён, Дуния, недосчиталась отреза шёлка, который он подарил другим жёнам, и начала кричать.
— Да я уже купил для тебя подарок, просто не успел его преподнести! — заорал в ответ Али.
Отдав жене шёлк, он объявил, что наказывает её, и теперь целый месяц она будет жить без мужа. С шумом выпроводив жену, Али пошёл на кухню и решил продолжить свою лекцию о том, как не стоит поддаваться земным страстям.
— Вы видели, как отвратительна бессовестная женщина, приглядитесь к ней внимательно! Потому что самый лучший способ получить хорошее воспитание — это наблюдать за невоспитанными, — обратился он к Сумайе и Кадиже.
— Мы никогда такими не будем, — хором ответили девочки.
