– А вторым?
– Второго не было, надо было бежать на работу, так и голодали друг по другу до самого ужина. И вот сейчас, когда она лежит в роддоме с моим ребенком, я все чаще задаю себе вопрос: люблю, не люблю?
– Ромашку дать?
– Лучше налей.
– Что-то ты раскис совсем, – выложил я в холодильник содержимое пакета. Затем достал холодную бутылку водки. – Может, сначала чаю? Согреешься.
– Хорошо, давай начнем с крепкого, – согласился он, устроившись за столом напротив окна. – Вот как, по-твоему, выглядит модель идеальной семьи?
– Ложиться с женой, просыпаться с любимой. Зачем столько фольги, говори по существу, – освобождал я от упаковки блины и выкладывал на горячую сковороду.
– Я все время вспоминаю одну и ту же бабу, которая у меня была на третьем курсе.
– Зачем ты засоряешь память? Надо вовремя избавляться от старой мебели.
– Да, но Танечку очень трудно забыть.
– Ты должен любить свою женщину, ту которая рядом, она этого заслуживает, если не хочешь, чтобы ее полюбил кто-нибудь другой. Женщина словно татуировка. Ее замечают: одни критикуют, другие любуются. А где она будет у тебя красоваться: на руках, на шее, на груди или ниже, зависит от щедрости твоей души и фантазии разума. Только помни, что если ты захочешь с ней расстаться, шрам в любом случае останется на сердце, если не у тебя, так у нее.
Антон задрал рукав, на его смуглой коже было набито «Таня».
– 10
Зима морозно намекнула, что надо обниматься чаще. Чаще не получалось. Возможно потому, что для этого надо было сначала снять пальто, а снимать его без повода было некогда, незачем, лень, да и холодно.
Седая щетина мороза покрыла землю, природа торжественно замерла в ожидании выходных, но людям было не до утра. Перелетные птицы, перелетные листья, хотелось тоже куда-нибудь перелететь, но получалось только с ветки на ветку. Листья, словно птицы, слетались на землю при каждом новом порыве ветра. Природа сбрасывала последнее. Сколько раз я шел по мосту, пытаясь представить, насколько холодна вода. Сколько раз я мысленно заставлял себя в ней очутиться, задавая себе один и тот же вопрос: сумею ли я доплыть до берега? «Не успею», – взглянул я на часы. Я по обыкновению опаздывал минут на десять и прибавил шагу, увидев, как Вероника машет мне рукой с набережной.
– Обожаю встречаться в городе, – уже усаживаясь за столик кафе, отметила Вероника.
– Да, это тебе не на кухне, – любил я ее губы, не обращая внимания на посетителей.
– Кухня приелась, просто необходимо иногда ее разнообразить, – отклеила она от моих свои губы.
Мы заказали пироги с мясом и с брусникой. Под легкую музыку французской певицы, которая все звала танцевать. Но никто в этом заведении не способен был бросить свою выпечку ради француженки, никто не хотел рисковать. Вдруг динамо: ни пирогов, ни женщины, ни настроения? Чуть поодаль от нас за соседним столиком было слышно, как взрослый мужчина несколько старомодно пытался познакомиться с девушкой.
– Еда за соседним столиком всегда вкуснее, – увидел я, как Вероника внимательно следила за развитием событий.
– И разговор интересней, – рассмеялась она. – Только холодно, – кивнула в сторону парочки она.
– Ага, минус десять.
– А может, разница даже больше. Какой-то он слишком серьезный.
– Мяса поел, теперь можно и развлечений, – понимающе добавил я. Мужчина неожиданно посмотрел на меня приветливо, будто хотел объявить благодарность за поддержку.
– Я бы на месте этого мужчины взяла пирог с брусникой, – не одобрила его выбор Вероника.
– Но он тоже не красавец, – взял я прозрачный чайник, который уже принесла официантка, и начал наполнять керамику теплом.
– Будем считать, что они созданы друг для друга, а знакомство – лучший способ проверить свое очарование, – прижала свою чашку к губам Вероника. – Хорошо, что мы с тобой уже знакомы. Представляю, как тебе пришлось бы меня выкручивать, – осторожно глотала она чай, согревая свою душу.
– Меня или меню?
– Мне кажется, он женат, – оставила мой вопрос без ответа Вероника.
– С чего ты взяла?
– Слишком настойчив. Видно, что он торопится. Семейному человеку дорога каждая минута. Ты же должен знать, что такое флирт для семейного человека.
– Откуда? – мял я в руках пакетик с сахаром, не собираясь им пользоваться.
– Флирт – это такая форма существования, при которой очень хочется познакомиться с новым, но совсем не хочется расставаться со старым.
– Почему мы не познакомились раньше?
– Раньше никак, я проснулась только в полдень.
– Да, будь ты заинтересована, проснулась бы раньше.
– Знал бы ты, с кем я сплю.
– Я его знаю?
– Нет, ты их не знаешь.
– Их так много?
– Да, они приходят один за другим.
– Черт, я понял, кто это, они к нам приходят одновременно. Тебе не кажется, что люди слишком зациклены на сексе?
– Да, особенно когда им кажется, что это и есть любовь. Или ты про нас? – посмотрела Вероника на меня, будто встретила впервые.
– Я в общем.
– Мне кажется, он ее к этому и склоняет, – пошутила Вероника, увидев, как им принесли вина.
– Ты плохо знаешь мужчин, весь интерес только к формам, я же люблю твою душу.
– Разве я виновата, что так прекрасна, – демонстративно поправив прядь и уложив ее за ушко, взмахнула на меня ресницами Вероника.
– Нет, но зачем всем доказывать, выпячивать красоту наружу?
– Скромность меня угнетает, я хочу крикнуть миру, всем мужчинам как можно громче: я красивая, я прекрасная, сексуальная, если бы не этот ревнивец, могла бы быть с вами.
– Тише, ты можешь спугнуть пару.
– Что же он ей такого говорит, что она постоянно улыбается?
– Ты действительно, хочешь это знать?
– Да.
– Могу себя только представить себя на его месте.
– Ты тянешь время?
– Хорошо, после первой она сказала, что любит мужчин. Он после первой сказал, что она целует его словно он огурец соленый. После второй она спросила: «Я тебе нравлюсь?». Он после второй ответил: «Мне нравятся женщины, но ты особенная». После третьей она впилась в него, как в леденец. Он после третьей был уверен. После четвертой она сказала: «Я не курю» – и закурила. Он после четвертой заказал пятую. После пятой им надоело целоваться. После шестой она замолчала. Он после шестой закурил. После седьмой она рассказала про своего первого. Он после седьмой взял ее за руку. – Я тоже взял Веронику за руку. – После восьмой она хотела рассказать про последнего. – Я посмотрел на нее. – Последнего я, кажется, знаю.
