Ему показалось, что он слышит крик Альбы, но голос тут же утонул в оглушительном грохоте, и, повернувшись к храму, Байр успел увидеть, как здание рушится, купол оседает в тучах белой пыли, а земля корчится в страшных муках. А потом над горой повисла тишина. Он не видел живых, если они вообще остались. Видел только убитых у своих ног. Кожу покрывали пыль и каменное крошево; они липли к окровавленной одежде, к слипшимся от крови волосам. Тишина показалась страшнее пронзительных криков. Потом Альба позвала его по имени.
– Байр!
Голос донесся слева, и он пошел на звук, спотыкаясь о руки и ноги, наступая на убитых.
– Байр! – снова позвала Альба, и тут он сообразил, что не откликнулся.
– Альба, – выдохнул он тихо, но Альба расслышала.
Она возникла из клубов белой пыли, следом Тень, и Байр, пошатываясь, прошел несколько последних шагов, подхватил ее и прижал к себе. Тень тут же растаяла в пыли, словно ее и не было.
– Вождь! – окликнул Дред.
Пыль начинала оседать, воздух становился прозрачнее, и в нем шевелились люди и тени.
– Я здесь! – крикнул Байр. – Где Дакин?
– Тут, Долфис. Но Дистел пал.
– Я пал, но живой, – глухо проворчал Дистел.
– Адьяр! – позвал Байр.
– Здесь, – проворчал Айдан. – Логан из Лиока и ярл Йозеф тоже. Лотгар погиб на холме.
– Дагмар! – крикнул Байр. – Дагмар!
Он звал, понимая, что напрасно, но не мог справиться с собой.
– Байр! – донесся сквозь тусклый свет резкий голос Тени. – Байр, помоги мне.
Байр с Альбой бросились на зов. Тень сидела на корточках среди обломков и, обливаясь слезами, пыталась раздвинуть камни.
– Он здесь. Я знаю, он здесь. Я видела, как он упал, когда обрушились колонны, – твердила она.
Осколки храмовых колонн попадали друг на друга, образуя готовую обвалиться груду битых камней с зазубренными гранями. Удаление одного такого блока могла вызвать настоящий обвал.
– Дагмар! – в отчаянии произнес Байр.
– Он здесь! – твердила Тень, пытаясь сдвинуть массивный кусок колонны.
Байр потянул Тень вниз. Она упиралась, сопротивлялась, а Байр недовольно морщился. Обняв Тень обеими руками, он зашептал ей на ухо:
– Я найду его. Найду. А сейчас возьми Альбу и отойдите.
– Мне показалось, я слышала его, Байр. Слышала, как он зовет. Он тут, – рыдала Тень.
Между тем раздались голоса, из-за камней и углов стали появляться люди, выбирающиеся из своих убежищ. Собравшись вместе, они стали обходить мертвых и искать тех, кто еще жив. Байр уперся ногами в землю, развел руки и, помолясь Одину и Тору, сдвинул верхнюю глыбу, освободив фрагменты, лежавшие под ней. Отодвигая и отбрасывая камни в разные стороны, он расчистил отверстие в пересекающихся балках.
Сначала Байр увидел руку Дагмара – испещренную шрамами ладонь со скрюченными пальцами, залитыми кровью. Дотянувшись и схватив ее, он мало-помалу подтянул тело к себе, потом взял под руки и извлек наружу. Оно буквально обвисло у него на руках, но тут веки затрепетали, и Байр щекой почувствовал дыхание Дагмара, когда поднимался на ноги. Держа дядю, он повернулся к молчавшим людям.
– Он жив, – сказал Байр, и голос его дрогнул.
Дагмар еще жил, но тело было сильно изломано. Тень двинулась вперед, схватила Дагмара за свисающую руку. Байр лихорадочно высматривал, куда уложить дядю. Повсюду он видел перевернутую землю, истертые булыжники, кровь мертвецов, впитывающуюся в разломы и трещины.
– Клади его сюда, вождь, – сказал Дред, быстро расчистив клочок земли от камней и выровняв его ногами. Его взгляд переполняла боль, вокруг дрожащих губ залегли глубокие морщины.
Опустившись на колени, Байр положил Дагмара на землю. Дред стянул свою рубаху, вывернул и сложил ее, подсунул под голову сына. Его грудь, как и ладони Дагмара, покрывали шрамы. Путь, выбранный каждым, оставил следы на их коже.
– Боли нет. Совсем нет боли, – слабо прошептал Дагмар.
Он смотрел осознанным взглядом, и Тень опустилась у его изголовья, погладила лоб. Слезы капали у нее с подбородка на складки пыльной накидки. Какое-то время Дагмар смотрел ей в лицо, запоминая, потом перевел взгляд на племянника.
– Байр, помоги мне нарисовать руну.
Байр непонимающе покачал головой. Он не знал целебных рун.
– Я не чувствую ног. Не могу двигать руками. Ты должен помочь мне, – продолжал Дагмар слабым голосом. – Я уже пытался повернуть все это вспять, нарисовать руну, которая снимет проклятие, но не был готов умереть ради этого. Для кровавой руны требуется жизненная сила. Айво пробовал, но не закончил. И он не понял. Не до конца. Кровь Айво не могла сломить проклятие. Вот почему он нуждался в тебе.
Догадавшись, что произойдет дальше, Тень застонала, а Байр посмотрел на руну на своей руке.
– Мы с Дездемоной одной крови, – прошептал Дагмар. – И в конечном счете пожертвовать можно только собой. Жертвовать другими – это не жертва.
– Я сделаю это, – сказал Байр.
– Байр… пожалуйста. Спасти мне жизнь ты не можешь, поэтому используем ее, чтобы исправить ошибку.
Байр посмотрел на деда, на потрясенные лица своих измученных битвой людей и, наконец, на Альбу и Тень. Именно женщины – девочки – больше всего пострадали от напасти, постигшей Сейлок.
– Сними проклятие, Байр, – тихо сказал Дагмар.
– Г-говори, что делать, – сдавленным голосом произнес Байр.
Дагмар прикрыл глаза, будто норны распускали последние пряди той бечевы, что удерживала его сознание.
– Вскрой мне вены на запястье. Для руны нам нужна кровь жизни, – велел он.
Байр вздрогнул, но, стиснув зубы, вложил в ладонь Дагмара нож и обхватил ее собственными пальцами.
– Я не чувствую боли, – напомнил Дагмар, открывая глаза и сочувственно глядя на племянника, но Байр все равно заплакал, когда острым клинком резал руку дяди. Сердце Дагмара билось слабо, и его кровь, густая и темная, медленно лилась на землю. От жизни, которую он собирался отдать, почти ничего не осталось.
Байр порезал себе ладони, добавив в почву собственной крови, потом снова вложил нож в руку Дагмара. Он начал чертить руну своей матери, ту, что Айво выжег на предплечье, корень всех бед и их окончание.
– Знак девочки, – бормотал Дагмар. – Гнев женщины, гордость мужчины. Все это есть в ее руне, но мы добавим кое-что новое.
Байр поднял измученные глаза, лезвие в его руке дрогнуло.
– Следи за линиями, – велел Дагмар. – Только там, где была змея, мы нарисуем солнце. Где была боль, нарисуем надежду. Мужчина, женщина, ребенок, отдельно, но взаимозависимо, а вокруг них – жизнь.
* * *
