* * *
Когда колокола пробили полдень, жители деревни стали покидать жилища и подниматься на холм, чтобы присутствовать на заключительном дне турнира. Ворота были распахнуты настежь, гостеприимно ожидая всех желающих. На стенах развевались флаги, и даже издалека Байр расслышал пение труб, означавшее начало схватки. Потом будет застолье, и селяне не вернутся в деревню дотемна. Все в одном месте, пьяные и веселые, успокоенные замужеством своей принцессы, уверенные, что войны удалось избежать.
Руна на руке Байра начала пульсировать. Байр ползком обогнул вражеский лагерь. Северяне чего-то ждали. Они не крались к холму, не посылали наблюдателей и разведчиков. Не жгли костров, не хохотали и не разговаривали. Они ждали, изредка обменивались тихими замечаниями, точили оружие и по очереди спали. Байр не сомневался, что ждут они короля Гудруна, но не мог определить наверняка, что это – простая мера предосторожности или подготовка к нападению. Людей на горе нужно предупредить. Он всех их бросил. Он бросил Альбу.
Гору он покидал в тупом оцепенении, чувствуя себя выпотрошенным и расчлененным, скорее ходячим мертвецом, чем живым человеком. Сейчас он мог бы вернуться через лес и подняться на холм по южному склону, но не хотел бросать наблюдательный пункт. Он боялся, что, пока будет карабкаться сзади, северяне ударят спереди. И их слишком много, чтобы справиться самому. Байр обладал недюжинной силой, однако не был неуязвимым. Но если противник бросится на ворота, а он окажется у него в тылу, то сумеет нанести урон и замедлить продвижение врага.
День клонился к вечеру, и тут снова зазвонили колокола – полнозвучно, неторопливо и совершенно неожиданно. Бом, бом, бом, бом, бом. Они не отмечали часы, не подавали сигнал тревоги. Рукопашная схватка давно закончилась, праздничный пир шел полным ходом. Но колокола продолжали звонить. Байр помрачнел – ему вспомнился погребальный звон в день смерти Аланны. И тут он понял. Колокола звонили в честь свадьбы.
Словно дождавшись сигнала, северяне начали небольшими группами перебегать в деревню. Минуя загоны для скота, они крадучись пробирались в пустые дома. Байр не сомневался, что, если кто-то из хозяев и оставался внутри, с ними быстро покончили. В лесу северян становилось все меньше и меньше, и скоро Байр оказался в одиночестве. Потом трубы пропели прощальный сигнал, и Байр бросился вперед.
* * *
Цветы со столов собрали и разбросали по брусчатке внутреннего двора. Альба с Гудруном спустились по ступеням храма под радостные крики гостей, размахивающих цветами кланов. Снова полилось вино, а Альба занялась приготовлениями к отъезду. Розовое платье сменилось дорожным. Длинные волосы пришлось заплести в косу, чтобы не путались на ветру и не собирали пыль по дороге в Берн, откуда длинные корабли северян унесут их за море.
Одновременно с толпой провожающих над Храмовой горой начали собираться и тени, хотя до заката оставалось еще много времени. Рукопашная схватка закончилась давным-давно, но мало кто прекратил возлияния. Веселье будет продолжаться, пока люди не напьются до упаду. Так всегда бывало по окончании турниров. Королевский очаг, знаменующий присутствие дочерей Фрейи, продолжал посылать в небо клубы дыма, хотя Альба очень надеялась, что они благополучно убежали. Королевская стража снова окружила храм, двери для посетителей закрылись. Казалось, никто этого не заметил. Никому не было дела.
С ней уезжала горстка престарелых дам и одряхлевших слуг – скромная свита, сопровождающая ее в новую жизнь. Многие из них плакали так, будто их осудили на смерть. Король Банрууд стоял на ступенях дворца, желая гостям доброго пути; по обе стороны от него заняли место усталые стражники. Весь внутренний двор заполнили пьяные, и казалось, что северянам не терпится уехать отсюда.
Ярлы северных кланов – Берна, Адьяра и Лиока – ехали с Альбой до самого порта. Им предстояло убедиться, что соглашение выполнено полностью. С каждым ярлом отправлялся отряд из его клана, и воины уже сидели на конях; многие из них принимали участие в рукопашной и морщились от полученных ушибов. Ни один не выглядел пригодным для длительной поездки, а некоторые просто покачивались в седле.
Айдан ехал справа от Альбы, Лотгар слева, а Бенджи во главе колонны. Его плечи в наброшенной медвежьей шкуре сутулились, будто он уже наполовину спал. За ним следовал Гудрун; его люди разделились на два отряда – головной и замыкающий. Их вроде бы стало меньше, и Альба равнодушно подумала, что часть их, возможно, ускакала вперед готовить лагерь. До ночи оставалось несколько часов, и в этот день они не могли уехать далеко.
Альба выехала из ворот не оглядываясь. Трубы пропели на прощание в последний раз. Она боялась, что потеряет самообладание, если посмотрит назад, поэтому неотрывно глядела вперед – слепая, глухая, онемевшая.
Она не заметила, как Айдан внезапно остановил коня.
– Стой! – закричал он тревожно, но колонна продолжала двигаться, а северяне принялись ворчать и уговаривать его.
Трубы, сделав свое дело, молчали, а лошади ускорили шаг, спускаясь по склону холма. Несколько человек из кланов высыпали из ворот, провожая процессию, и решетку не опускали – входи, кто хочешь.
Процессия находилась на полпути к деревне, когда над соломенной кровлей ближайшего дома заклубился дым. Тут же загорелась стоявшая за ним хижина. Послышались треск и шипение пожара. Еще три строения охватил огонь.
От деревни вверх по дороге побежали фигурки людей. Они будто спасались от преследующего их пламени.
– Это не жители деревни! – кричал Айдан, натягивая поводья.
– Закройте ворота! – взревел Лотгар, но воины Гудруна уже напали на людей из кланов и рубили их направо и налево.
Бенджи пал от топора, так до конца и не проснувшись. На холм надвигались клубы дыма и войско северян, прятавшееся в пустой деревне.
– Рассеяться! – завопила Альба и, используя свою силу, приказала лошадям брыкаться, скакать и сбрасывать седоков, словно их тоже охватил огонь.
Взбесившиеся кони временно отвлекли людей Гудруна, и Альба соскользнула с седла. Ее лошадь с пронзительным ржанием понеслась навстречу наступающей орде. Подобрав юбки и крича, Альба бежала к воротам. На стенах дворца не стояли лучники, часовые не оповещали о нападении. Горны свое оттрубили, и их отложили в сторону, чтобы снова взяться за выпивку.
– К воротам! – крикнул Гудрун, приказывая своим людям возвращаться.
Он сумел усидеть в седле, и Альба слышала, как король северян гонит жеребца вверх по склону, нагоняя ее. «Стой, стой, стой!» – умоляла она коня, и тот начал противиться седоку. Гудрун ругался, жеребец протестующее ржал. Альба оглянулась посмотреть, далеко ли преследователь, и увидела, как он хлещет коня и вонзает каблуки в бока животного, заставляя двигаться вперед. Дорога позади Альбы была усеяна телами и залита кровью. Ей показалось, что она заметила Айдана среди тех воинов Сейлока, что продолжали сражаться, но большая часть северян, обогнув эту группу, бежала вверх по холму, чтобы ворваться в ворота.
