Дочери сидели в первом ряду напротив алтаря. Если Тень среди них и присутствовала, то оставалась невидимой. Король Гудрун лукаво усмехнулся девушкам, но сам храм, казалось, заворожил его. Он жадно рассматривал переплетавшиеся руны, вырезанные на алтаре, – линии, узлы и пересекающиеся фигуры, имевшие смысл только для хранителей, передающих свои знания на протяжении веков из поколения в поколение. Руны переплетали, чтобы скрыть их истинный вид и назначение, и у Альбы не раз кружилась голова, когда она в былые годы пыталась разобраться в них. И такие сокрытые руны таились в каждом углу храма. Но пролить кровь на стены значило выпустить в мир все силы ада.
Церемония служила обманом, предназначенным для успокоения народа; принцессу можно было отослать в Северные земли только в качестве невесты. Предстояло принести клятвы, но без любви и по принуждению они не имели значения, да и Гудрун не относился к сыновьям Сейлока. Для него эти обеты были пустым звуком. Гудрун не стал преклонять колени перед алтарем. И хранителям он не позволил касаться себя. Его воины стояли вокруг короля с мечами наголо, настороженно глядя по сторонам. При каждом движении в их волосах побрякивали кости.
Дагмар не рисовал звезду Сейлока на лбах жениха и невесты, как того требовали ритуалы кланов. Он нараспев повторил сказание про Одина и его сыновей, про Отца Сейлока и его детей, ставших зверями. Когда он попросил Гудруна взять руку Альбы, тот ухватил ее за предплечье.
– Заканчивай с этим, жрец, – прошипел король.
Дагмар объявил их мужем и женой, пальцем обозначил звезду Сейлока над их головами. Говорил он негромко, и лицо его ничего не выражало. Альба из Сейлока стала королевой Северных земель, и Гудрун потащил ее к выходу из храма. Раздался оглушительный колокольный звон, от которого у нее застучали зубы. Вспомнился день смерти королевы Аланны. Только не было пения хранителей, оплакивающих усопшую, и Байра, который прикрыл бы Альбе глаза и утешил в горе.
* * *
Байр стоял в святилище вместе с хранителями и королевскими стражниками. Взгляд туманился, в руках чувствовалась слабость. Он не был собой. Тело стало хрупким и маленьким, косточки пальцев ломкими, как у цыпленка, а кожа на запястье, по которой он царапал острым ногтем, напоминала пергамент. Возможно, он спал или умер, но все казалось ненастоящим.
– Где она, Айво? – прошипел Банрууд, нависая над ним, и Байру пришлось вздернуть голову, чтобы посмотреть королю в глаза.
Странно оказаться таким маленьким, если привык к своему большому росту. Голос Банрууда звучал глухо, будто из могилы.
– Кто она, Банрууд? – Голос Айво родился в груди Байра и шепотом сорвался с губ.
– Где моя дочь? – спросил Банрууд. Его лицо колыхалось, словно Байр смотрел на короля из-под воды.
– У тебя нет дочери, государь. Только сын… и его отослали прочь, – отвечал Айво, и Банрууд, отворачивая почерневшее лицо, выкрикивал приказы, веля искать Альбу.
Альба. Где же Альба? Байр повернул голову Айво и увидел сбившихся в кучку дочерей кланов; их волосы были распущены, а ноги босы. Тени среди них Байр не заметил. Дагмар тоже куда-то подевался. Байр почувствовал, как у Айво стало легче на сердце. Но где же Альба? Куда она убежала?
«У тебя нет дочери, государь. Только сын».
– Где она? – Банрууд опять возник перед Айво – лицо налито кровью, глаза горят.
– Кто, король Банрууд? Кого ты ищешь? – спросил Айво, и его голос мягко прозвучал в голове Байра.
– Белую женщину. Привидение. Где она?
– А, привидение. Ты уже искал ее прежде. Возможно, она забрала у тебя дочь. А может… это ты… отобрал дочь у нее.
Живот Байра пронзила боль, обжигающе холодная, острая, оглушительная, и Айво упал на камни святилища, так и не закончив руны, и его грудь опалило последним вздохом.
– Байр, – предупреждающе шепнул Айво. – Без сына нет дочери, без дочери нет сына.
Байр раскрыл глаза, и Айво растаял в увядающей листве и сучковатых ветвях. Вместо лица короля над ним плыло небо, иссеченное на куски кроной дерева. Каменный пол святилища стал мягкой, поросшей травою землей, и боль Айво сменилась тоской пробуждения и тревожной действительностью.
Рядом журчал ручей, ночь полнилась щебетанием и жужжанием лесных жителей. Он уснул в глубине Храмового леса, прислонившись спиной к дереву, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладони.
На лоб упали волосы, и он вздрогнул, решив, что по лицу бежит паук. Байр еще не привык к прикосновению не заплетенных в косу волос. Холодными ладонями он провел по коротким вьющимся локонам, собираясь с мыслями и смахивая все, что могло попасть в волосы за время сна. Руки замерзли, тело окоченело, и он с трудом поднялся на ноги. Он прислонился к дереву, выжидая, пока согреется и окончательно проснется. Саднило предплечье, и он выставил его на лунный свет, разглядывая рубцы, будто выжженные на коже в нескольких дюймах выше запястья.
В первой руне встречались и завязывались узлом две прямые, затем они расходились, в итоге образуя крест. Вторая представляла собой путаницу яростных линий и переплетенных символов, заключенных в кольцо из змеи, кусающей собственный хвост. Верховный хранитель пометил Байра, отыскав во сне и начертав руны на его коже. Без сына нет дочери.
Луна сместилась. Заржала лошадь, и под деревьями послышался мягкий топот шагов. Байр застыл. Он ждал, устремив взгляд в сторону приближающихся звуков. Сначала возникла одна фигура, потом другая, третья. Через Храмовый лес пробиралась целая вереница теней. Один человек прошел так близко от дерева, что от дыхания Байра едва не зашевелились спутанные волосы на голове незнакомца. На одежде и в ушах чужака побрякивали кости, и только это не позволило ему расслышать, как колотится сердце Байра. Северяне. Десятки северян под покровом темноты двигались к горе. С ними шла горстка воинов из Берна. Некоторых Байр узнал. Длинные тугие косы позволяли отличить их от разбойников из Северных земель.
Байр ждал, пока из поля зрения не исчез последний воин. Лес облегченно вздохнул. Опасность миновала, и снова послышались звуки ночи. Тогда он пошел вслед за северянами.
30
СЕВЕРЯНЕ ОСТАНОВИЛИСЬ У КРОМКИ Храмового леса, на восточной стороне королевской деревни. Здесь заканчивалось скопление домов и начинались заросли. Пока они отдыхали, по очереди неся караул, наступил рассвет. Байр не мог подобраться ближе, чтобы пересчитать людей, но их было не меньше сотни. Сотня воинов с топорами и щитами продвигалась к горе, и вели их воины из Берна. У Гудруна за стенами имелось еще человек пятьдесят. На горе скопились старики и молодежь из разных кланов. По большей части воинами они не были. Даже не знали, наверное, как меч держать в руках. Ста пятидесяти закаленных северян хватит, чтобы посечь их всех. Но ярлы кланов и многие их воины все еще внутри храмовых стен. И их не меньше, чем северян. На первый взгляд, бессмысленно атаковать гору, когда там собрались воины Сейлока. Однако войско северян стояло у опушки леса, внимательно рассматривая Храмовую гору.
