– Если останешься, то… полюбишь Долфис. Он суров и неподатлив, но если западет в сердце, то не отпустит. И народ в нем такой же. Ты научишься любить этот народ и будешь защищать и его тоже.
На утреннем солнце злость Байра начала улетучиваться. Он снова посмотрел в долину Долфиса и увидел ее другими глазами. Он не хотел править. Но, быть может, у него получится служить. Возможно, это одно и то же.
– Я знаю, Байр, это не твой выбор. Но я помогу тебе. Я стану твоей правой рукой. И левой. Я прикрою тебе спину и отведу удар от сердца. Я отдам тебе все, до последнего вздоха. Всего себя. Все, что знаю. Все, что я есть. Оно твое.
– Все? – прошептал Байр, отбрасывая сомнения и собираясь с духом.
– Все, – пообещал Дред.
– У тебя есть что-нибудь пожевать?
Дред вопросительно наморщил лоб. Байр улыбнулся, протянул руку и дернул деда за косу:
– Я не м-могу биться на п-пустой ж-желудок.
* * *
После того раза Байру не скоро удалось поесть. Народ не обрадовался ни ему, ни его притязаниям. Говорил один Дред, а Байр просто делал то, что ему велели: метал ножи, показывал свои умения теми способами, какими требовалось. Люди хотели, чтобы он согласился на поединок с Дакином, но потом решили не подвергать опасности жизнь одного воина, чтобы утвердить в правах другого. Старики кипятились, старухи плевались, и все подходили, становились вокруг Байра, щипали его, дергали за косу. Казалось, никто не понимал, что с ним делать.
– Он не волк. Не один из нас, – объявил старик с пучками белоснежных волос, выбивавшимися из косы. Его пальцы унизывали десятки колец с острыми зубцами; люди называли его Догом и оказывали старику знаки уважения. Байр решил, что когда-то этот человек был великим воином. В Долфисе все носили волчьи шкуры – серые, белые, черные и бурые, большие и не очень. Байр думал, что допустил ошибку, приехав в деревню в одной рубахе, штанах и сапогах. На местных жителей он походил разве что цветом глаз и волос, но не нарядом.
– Он наш, – взревел Дред. – Он моей крови.
Люди качали головами, испуганно переговаривались.
– Он должен победить Долфиса, – заявил старый воин не допускающим возражений тоном.
Дред не дрогнул, но по толпе пробежал вздох, от которого у Байра похолодело в животе.
– Пусть будет так, – согласился Дред.
Байр хотел спросить, что это значит, но не понадеялся на свой язык. Раздались крики, и люди вокруг Байра рассыпались, выстраиваясь в две шеренги по обе стороны главной улицы, ведущей к крепости ярла. Хватая на ходу дубинки, камни и кнуты, они выстроились лицом друг к другу, будто собирались начать драку, но смотрели на Байра.
– Снимай рубаху, Байр. И сапоги, – мрачно буркнул Дред.
Байр сделал, как он сказал. Теперь в животе разгорался костер, но руки стали холодными, как лед. Синяки и рубцы, полученные от короля, еще покрывали его тело синими и багровыми пятнами, и люди шептались, показывая на них пальцами.
– У него свежие побои, – запротестовал кто-то.
– Он выдержит, – прорычал Дред. – Выдержит и не упадет.
Байр настороженно смотрел на деда.
– Ты должен пробежать, Байр. Пробежать между шеренгами.
Байр перевел изумленный взгляд на длинные ряды людей.
– Они сделают все возможное, чтобы сбить тебя с ног. Но я видел, как ты бегаешь. Шевелись.
Не тратя времени на раздумья и не давая людям опомниться, Байр рванулся вперед и пробежал треть улицы, прежде чем кто-либо понял, что испытание уже началось. Все завыли и залаяли, словно люди превратились в диких псов. Пятками Байр чувствовал пляску кнутов. Правый бок обожгло. Он не стал оглядываться. Просто бежал, летел к тому месту в конце шеренг, где маячили факелы и над розовым горизонтом сгущались лиловые сумерки.
Он не заметил, кто именно ударил его дубинкой по лбу, но закончил испытание с глубоким рассечением у самой линии волос, из которого обильно лилась кровь. Байр тяжело дышал. Никогда он не бегал так быстро. Никто не поздравил его с победой. Вытерев глаза, он обернулся, ожидая похвал и одобрения, но напрасно.
– В лес! – закричал кто-то, и вдруг рядом возникли Дакин с Дистелом. Они взяли Байра под руки, собираясь куда-то отвести.
– Если волки оставят тебя в живых, ты станешь их ярлом, – произнес Дакин.
– Разве я н-не п-победил Д-долфис? – спросил Байр, оглядываясь на шеренги, снова собирающиеся в толпу.
– Это был не Долфис. Тебе устроили кровопускание, чтобы приманить волков. Долфис – это волк. – ответил Дистел.
Байр только покачал головой. Кровь струилась по лицу и мешала смотреть.
– Дреду с тобой идти нельзя. Никому из нас нельзя. Тебя оставят в лесу одного. Это испытание вынесли немногие ярлы, только один из них выжил, но Дог сказал свое слово, и теперь люди ни на что другое не согласятся.
Байр думал про то, что остаться одному в лесу не особенно страшно.
– Без ножа. Без одежды. Никакого оружия, – добавил Дистел.
Байр кивнул. Ему хотелось всего лишь заполучить кусок тряпки, чтобы перевязать голову.
– Тебя прикуют к дереву, – предупредил Дакин.
Байр оступился, и Дакин поддержал его, покрепче сжав руку. Дистел держался за другую. И они пошли дальше. Постепенно вокруг сомкнулись деревья.
– Ты поднял алтарь с покойного короля. Мой брат был среди королевских стражников в тот день, когда это случилось, – сообщил Дистел. – Но это последнее испытание не для показа силы. Тебе нельзя убивать волков, чтобы спасти свою жизнь. И рвать узы бессмысленно. Волки должны тебя выбрать.
Байр на мгновение представил, каково это – отдать себя на съедение волкам. Он устал и истекал кровью. Ему не хватало Альбы с ее умением договариваться со зверями. Хотя вряд ли Альба сумеет успокоить волчью стаю, почуявшую кровь. Она верила, что сможет поговорить с драконом, хотя ни разу не встречала ни дракона, ни волка. А зверь всегда остается зверем.
– Если волки не придут, останешься в живых. А люди решат, что это значит, – объяснял Дистел.
– Молись, чтобы не пришли, – проворчал Дакин.
– А если п-придут? – негромко спросил Байр.
– Делай что можешь, дабы остаться живым, мальчик из храма. Но если убьешь волков, люди воспримут это как знак.
В полумиле от деревни, на поляне, воины цепями привязали его к толстому дереву. Тяжелые звенья легли на грудь, пояс, бедра. Цепи закрепили болтами длиною в ладонь Байра, забитыми в ствол. Он не сопротивлялся, не просил пощады. Наблюдавшая за происходящим толпа представляла собой разношерстное сборище воинов Долфиса, стариков, селян. Они держали в руках факелы и негромко переговаривались. Лица людей выражали почтительный страх. Толпа превратилась в торжественное собрание.
