– Я хочу позаботиться о твоей ладони.
Кивнуть она не сумела, но перестала противиться. Вода была холодной, и смоченная тряпица доставила облегчение. Закончив смывать кровь и грязь с ее рук, Дагмар сполоснул тряпку, отжал и начал протирать лицо девушки. Тень дернулась, прижала подбородок к груди, требуя, чтобы он прекратил.
– Тише, тише. Ты же знаешь, я не сделаю тебе больно, – ворчал он, снова споласкивая тряпку.
Но он уже делал. Его забота действовала как соль на рану. Ударь он ее, ей бы не было так больно. Тень заплакала от стыда, и слезы, побежав по щекам, попали на губы. Соленые слезы. Хранитель, вздыхая, вытер их.
– Я оставлю тебя тут. В ведре вода из ручья, он здесь неподалеку, на столе хлеб. В лампе есть немного масла, в очаге лежит растопка. Я разведу небольшой огонь, только для уюта. Сегодня тепло.
Она кивнула, не открывая глаз.
– Я вернусь завтра с продуктами. Тогда поговорим.
– Спасибо, – пролепетала она, услышав, что он уходит.
– Как мне тебя называть? – спросил он.
– Тень, – прошептала она, проваливаясь в забытье.
* * *
Она проснулась, когда в грубо сколоченное оконце проникли лучи солнца. На пол легли тонкие яркие полосы. Хранитель не открыл самодельные деревянные ставни, но солнце, как надоедливый гость, нашло лазейку. Тень трижды зачерпывала оловянной кружкой из ведра, прежде чем утолила жажду. Жадно съев ковригу черствого хлеба, оставленную хранителем, она выпила еще кружку. Огонь потух, но для тепла в комнатке вполне хватало солнца, и Тень, открыв ставни, окинула взглядом окрестности.
Странно, но она чувствовала себя так, словно ее собрали заново. Словно слезы и заботливое отношение сшили куски, на которые она развалилась. Швы были слабые, и сердце оставалось разбитым, но ей не хотелось больше лечь на землю и перестать дышать.
В лачуге имелась мебель: деревянная бочка, стол, две табуретки, три полки и маленький ящик из сосновых дощечек. Места для чего-нибудь другого не оставалось. На решетке простого очага стояли закопченный горшок и такой же чайник, оба пустые. Рядом лежали две деревянные ложки и миска с тарелкой – оловянные, как и кружка, которой она воспользовалась после пробуждения. Еще одно вед ро, два небольших куска мыла и стопки сложенных тряпок размещались на полках. Два одеяла, нитка с иголкой, мешочек с едой и ночной горшок дополняли скудное убранство жилища. У ящика она нашла веник, изготовленный из веток и соломы, и начисто вымела лачугу, выгнав пауков и собрав паутину.
За кроватью обнаружился туго скатанный в рулон тканый коврик. Похоже, его убрали на период отсутствия хозяина, чтобы не собирал пыль. Она вытащила его на солнцепек и выбивала, пока не заболели плечи, а потом постелила на пол лачуги. В комнате сразу стало уютно, и Тень улыбнулась коврику. Но тут ее взгляд скользнул на собственные ноги в изношенной обувке. Девушка поморщилась. Лачуга теперь выглядела гораздо лучше своей новой хозяйки. Состояние обуви исправить было нелегко, но платье, плащ, волосы и руки остро нуждались в помывке.
Взяв ведро и кусок мыла, она пошла искать ручей. К ее радости, кто-то возвел на нем небольшую плотину – достаточную, чтобы образовалась запруда, пригодная для купания. Не раздумывая она сбросила одежду и, стиснув зубы, окунулась в чистую холодную воду, потащив за собой и платье.
Через час она выбралась из запруды. С волос и тела капала вода, ткань изношенного платья стала еще тоньше, потому что его терли о камни. Надев на себя еще не стиранный плащ, она разложила платье и нижнее белье на согретых солнцем валунах на просушку. Потом с ведром воды в руках пошла к дому.
У нее появилась компания, но это был не хранитель. Пришел мальчик, Байр. Увидев ее, он кивнул и поднял стоявший у ног узел, который выглядел чуть ли не больше мальчика. Он был завязан так, что Байр вешал его на плечо.
– Т-т-тебе, – выговорил он, похлопывая по своей ноше.
Низкий голос звучал приятно, но слова он произносил с трудом. Войдя в домик, Байр поставил узел на стол и, не откладывая, развязал. Он достал одеяло, мешок с овощами, сушеное мясо, шесть яблок, фунт сыра и набор разных приправ. Далее последовали каравай хлеба, лиловый балахон, две пары чулок, смена белья из простой белой ткани, моток шерсти, штопальная игла, зеркало, щетка для волос и большая фляжка.
Выкладывая вещи, он молчал, но Тень чувствовала, что у него множество вопросов. А она была слишком потрясена этим изобилием и только смотрела, причем в животе у нее урчало, а во рту пересохло. Тень не знала, что сделать и сказать, чтобы они не чувствовали себя скованно, поэтому отрезала ножом ломоть хлеба и протянула мальчику. Казалось, он не решался взять, но она не сдавалась и стояла с вытянутой рукой, пока он не взял хлеб. Взамен он протянул ей рог, висевший у него на груди.
Наполнив рог до краев, Тень подала его мальчику. Воды у нее хватало, и ей не нужна была принесенная им фляжка, но Байр покачал головой.
– Оставь. Д-для у-ухода з-за о-ов-цами.
Тень непонимающе нахмурилась, но фляжку и рог оставила себе.
– К-к-кто… кто… кто… – Он замолчал, сделал глубокий вдох. – Кто… т-ты?
– Никто, – буркнула она.
В ответ он сморщил нос. Похлопал себя по груди.
– Байр.
– Я знаю, кто ты. Ты мальчик из храма.
Он вздохнул, словно прозвище ему не нравилось. Ей тоже не нравилось, как ее называют. Байр неуверенно, явно боясь напугать, потянулся к ней. Потом коснулся ее руки.
– Почему т-т-такая бе-белая? – пробормотал он.
– Не знаю. Я такой родилась. Ты почему такой сильный?
– Б-б-благ-госло-вение? – Он произнес это так, будто не знал наверняка, и Тень рассмеялась, очарованная наивностью мальчика.
– Ты благословен. Я проклята. И никому из нас выбирать не приходилось.
– Т-т-тень? – спросил Байр.
Должно быть, хранитель сообщил ее имя, хотя, похоже, оно вызывало у мальчика сомнения.
– Так меня называют, – пояснила она.
Байр снова сморщил нос.
– Н-не имя?
– На самом деле у меня нет имени. Поэтому, думаю, Тень не хуже любого другого.
Мальчик выглядел раздосадованным, будто хотел продолжить разговор, но это требовало слишком больших усилий.
– Хранитель… – начала Тень. – Он кто?
– М-мой д-дядя.
– Как его имя?
Мальчик сунул палец в золу, оставшуюся с ночи, и на гладких камнях очага написал имя.
– Я не умею читать, – пробормотала Тень, кусая губу.
Ясно, что он написал имя, потому что произносить его было трудно, но она не могла постичь эти знаки.
– Д-д-даг-м-мар, – выговорил мальчик, морщась и вздрагивая.
Потом взял веник и стер слово. Тень пожалела, что он так сделал. Ей бы хотелось повнимательнее рассмотреть начертанные им знаки.
