Из одной руки текла кровь, в другой Тень держала нож. В поисках убежища она бросилась через пустошь к лесу. Ее влекло дерево, на котором Тень спрятала монеты, и то место, где трава, прорастая клочковатыми пучками, окружала вырезанные на земле изображения. Под деревом лежал небольшой камень, слишком гладкий и ровный, чтобы это было случайностью. Она предполагала, что камнем кто-то отметил могилу. Может быть, ее собственную. У нее имелся нож. И храбрость. Но недостаточно.
Рухнув на землю под склонившимися к земле ветвями, она спрятала лицо в ладонях. Ей не хотелось жить, и она слишком устала, чтобы умереть. Ее бросало то в жар, то в холод; она то неистовствовала, то смирялась, но все-таки сделала выбор. Альба могла стать принцессой, а не рабыней, дочерью королевы, а не отпрыском привидения. Она будет смотреть на мать, но не увидит чудовища или человека с отклонениями.
– Мне нечего дать, – стонала Тень, прижимаясь лицом к земле. – У меня нет ничего, кроме любви, но моя любовь не может защитить. Моя любовь не спасет, не оденет, не накормит. От моей любви только вред.
Она чувствовала ненависть, острую и жгучую ненависть. Она ненавидела короля и его королеву. Ненавидела луну и пустошь, ни в чем не повинную дверцу в стене. Это неправильно, что ее так просто найти. Ненавидела собственное израненное сердце и свою веру, которую ничто не могло поколебать, хотя жизнь никогда не давала ей повода для надежды. Она ненавидела народ Сейлока за то, что склонялся перед лживым королем.
Но ненависть не могла сравниться с ее любовью.
– Мне нечего тебе дать, – простонала она опять, на этот раз обращаясь к ребенку, которого выносила в своем теле и родила, к девочке, изменившей ее сердце. – Поэтому я дам тебе королеву, и она будет тебе петь, – плакала Тень. – Дам отца, правящего королевством, и мальчика, который станет оберегать тебя. Дам жизнь, в которой не нужно прятаться, мир без страха, дом, которого нет у меня. Вот что я тебе дам. И это все, что я могу для тебя сделать. Все, что я могу тебе предложить, – жизнь без меня.
Тень провела ладонью по камню и закрыла глаза. Она слишком устала, чтобы двигаться, слишком вымоталась, чтобы беспокоиться, что кто-то может увидеть ее после восхода солнца. А потом Тень погрузилась в сон, надеясь никогда не проснуться.
* * *
Она лежала лицом вниз под деревом Дездемоны – бесформенная безликая фигурка в измятом коричневом плаще. Сначала Дагмар подумал, что она мертва – какая-нибудь старушка, искавшая уединенное место в лесу, чтобы встретить смерть. Он сразу понял, что перед ним женщина. Волосы были распущены, а не заплетены в косу – так носили женщины, не воины. Дагмар осенил себя звездой и из осторожности окликнул несчастную, чтобы не напугать ее и самому не испугаться, но женщина не пошевелилась. Вокруг тела не витал запах смерти, на плаще не виднелось пятен крови, и когда он перевернул ее, то ладонями почувствовал живое тепло. Лицо в разводах грязи, серебристые щеточки ресниц неподвижны. Стало понятно, что женщина совсем не старая, но явно попала в беду.
Веки незнакомки затрепетали. Она открыла глаза, и Дагмар, вскрикнув, отшатнулся. Девушка не набросилась на него и не пустилась бежать, как он ожидал. Возможно, просто не могла. Ее глаза наблюдали за Дагмаром без страха или интереса, будто она смирилась со всем, что ей уготовила судьба. Несколько секунд она устало смотрела на него, потом снова закрыла глаза, спрятав светящиеся белки под веками, пронизанными синими прожилками.
– Ты ранена? – спросил Дагмар.
Она не ответила. Не похоже было, что девушка мучится от боли.
– Если я помогу тебе сесть, может, попьешь?
Веки снова поднялись, и он принял проявленный интерес за согласие. Дагмар приблизился к девушке и снял с шеи флягу с водой. Опустился на колени, просунул руку под хрупкие плечи и подпер ее тело своим, чтобы она могла попить. Несчастная не отталкивала его и не протестовала, а когда Дагмар поднес горлышко фляжки к сухим губам, с благодарностью приникла к ней. Не об этом ли создании говорил Айво? Она не была ни духом, ни видением, но внешность ее пугала. И женщина умирала от жажды.
– Кто ты? – спросил Дагмар. – Откуда ты пришла?
– Кто ты? – прошептала она голосом бесцветным, как и ее кожа.
– Я хранитель Сейлока. Живу в храме.
– Я Тень и живу под деревом, – прохрипела она, произнося слова правильно, но со странным акцентом.
Дагмар смотрел на нее, хмурился и думал, что Локи – или мастер Айво – подшучивает над ним. Девушка не была привидением или обманом зрения. Он чувствовал руками живую плоть, и фляжка совершенно опустела.
– Под этим деревом я живу не одна. Здесь кто-то похоронен. Видишь этот камень? – Девушка коснулась надгробия Дездемоны. – Хорошее место, чтобы умереть.
– Под этим деревом лежит моя сестра. Это ее камень, и умерла она не спокойной смертью, – возразил Дагмар.
Она с состраданием посмотрела в его строгое лицо.
– Значит, за этим ты пришла? Умереть? – спросил он. Ему не хотелось думать про Дездемону.
Девушка снова закрыла глаза, и он ощутил, как вздрогнуло ее тонкое тело.
– Этого я и хочу.
– Почему?
Опустив глаза, она натянула на голову капюшон. Теперь из складок выглядывал только кончик бледного испачканного грязью носа.
– Если ты по-настоящему хотела умереть, не следовало выпивать всю воду, – мягко заметил Дагмар.
– Возможно, мое тело хочет жить, – прошептала она. – А я не хочу.
– Тело – непокладистый напарник, – согласился Дагмар. – Но если ты не умрешь, то для жизни есть места получше.
– Когда-то меня привязывали к такому дереву. Большому красивому дереву, – пробормотала она.
Дагмару показалось, что он неправильно расслышал. Хотя девушка говорила невнятно, она не выглядела больной или раненой. Голодная, умирающая от жажды и уставшая. Но не раненая.
– Тебя привязывали к дереву? – переспросил он.
– Да. Люди, которые хотели отдать меня богам. Но боги меня не захотели, а звери не причинили мне вреда. Через три дня жена вождя отвязала меня и снова приставила к работе.
В Долфисе, в клане Волка, они делали так же, только там это была не жертва богам, а часть церемонии выбора нового ярла. Считалось, что волки не съедят себе подобного. По мнению Дагмара, это было нелепо. Волки, как и люди, на первое место ставят выживание, а уж потом идут привязанности.
– Это было в Финде. Ты о нем знаешь? – тихо спросила она. Голос девушки звучал очень устало.
– Ты имеешь в виду Финд… в Истландии? – изумился Дагмар.
– Да, – шепнула она. – В Истландии.
– А… как же ты оказалась здесь, в Храмовом лесу?
– Приехала, чтобы стать женой, но осталась рабыней. А теперь я никто.
– Ты больше не рабыня?
– У меня нет хозяина.
