– Почему вы не пытались связаться с ней после того, как она родила сына? Ведь никто не запрещал вам приехать в деревню и материально помочь ребенку.
– Катя сказала, что не примет у меня никаких вещей и денег и будет выбрасывать их или высылать обратно, – врал напропалую Женька. – Но я все же отправлял ей деньги. Поскольку обратно свои чеки я не получал, она их все же принимала.
– Так, так, так, – бормотал под нос судья, снова разыскивая в стопке бумаг нужную. Женька следил за движениями его рук, и его колотила нервная дрожь. Что еще может предъявить ему судья? – Ага, вот оно. – Судья достал лист и снова обратился к Женьке: – В деревню Агаповку Алтайского края все официальные денежные перечисления поступают через местное почтовое отделение. Мы подняли информацию за несколько лет. В результате обнаружились чеки, которые вы посылали на имя своей матери, прекратившие поступать в год ее смерти. Это верная информация? – Судья обернулся к Женьке и посмотрел на него поверх своих очков в толстой роговой оправе.
– Да. – Женька снова нервно сглотнул.
– Так вот, это единственные чеки, которые поступали на чье-то имя в деревне Агаповке от вашего имени. Вы сознательно врете суду?
– Я посылал деньги с тайного счета, чтобы Катя не догадалась, что они от меня, – соврал наугад Женька еще раз, и на этот раз его ложь немного была похожа на правду. К его удивлению, судья не стал ничего на это отвечать, а задал ему новый вопрос:
– Когда вы узнали о гибели гражданки Глуховцевой? Стали ли вы сразу искать сына после этого известия?
– Я узнал о смерти Кати совершенно случайно. Я поехал в Агаповку, чтобы повидаться с сыном, но на самом деле получить очередной отказ от Кати. Приехав, я обнаружил вместо дома пепелище. Пришлось расспрашивать местных, от которых я и узнал, что Катя погибла, а Антон, – Женька наконец решил воспользоваться полученной информацией, а заодно и попытаться запомнить имя своего сына, – исчез. Вернее, его забрали неизвестные мне чужие люди.
– Другими словами, вы узнали о том, что ваша сожительница погибла, а сын остался без присмотра только спустя три года после ее смерти? – Тут настала очередь судьи удивляться фактам.
– Получается, что так, – печально развел руками Женька, не знавший, что говорить, и боявшийся попасть в очередную ловушку от судьи.
– Почему вас, как единственного живого родственника мальчика, не известили о случившемся? – снова вернулся к деловому тону судья.
– Я не знаю, – честно признался Женька.
– Откуда у вас информация о том, что земельный участок, некогда принадлежавший гражданке Глуховцевой, теперь должен перейти во владение Антона Глуховцева, ее сына? – поинтересовался судья.
– Я, как юрист, понимаю процесс наследования, – угрюмо буркнул Женька, понимающий, что ему уже не светит этот самый участок.
– Благодарю вас за честность, гражданин Асютин, – с какой-то ехидцей сказал судья. – Объявляется перерыв!
Во время перерыва все участники судебной драмы были взволнованы. Они вышли в коридор, и каждый обсуждал услышанное и строил планы на будущее. Женька вышел из зала суда на улицу, сел на лавочку, достал сигарету и дрожащей рукой пытался поджечь ее спичкой. С третьей попытки ему это удалось, и теперь он сидел с видом побитого кота, выпуская изо рта клубы дыма. И откуда только у судьи столько информации о нем? Как будто кто-то специально нанял частного сыщика, порывшегося в грязном белье Асютина и вытащившего на свет все его грехи и пороки.
Женька позлорадствовал над несчастьем своей дочери. Он никогда не любил эту малолетнюю дрянь, такую же капризную и противную, как и ее мамаша. Правильно ее запихнули в специальную школу, так ей и надо, может, мозги на место встанут. Тут Женька задумался о том, что никогда не любил детей, а теперь собирается взять и посадить себе на шею еще одну малолетнюю обузу. Антошка ему и близко не нужен, вот бы отнять земельный участок! Но вообще-то, раз ему не светит завладеть имуществом, то надо, по крайней мере, отнять у этих самодовольных рож Гуркиных ребенка. Пусть он не нужен ему, но и им он не достанется. И Женька так и сидел, с довольной улыбкой, играющей у него на губах, представляя слезы и разочарование противных ему людей, приютивших и спасших его сына от неминуемой гибели.
Семейная чета Гуркиных в это же время отправилась в буфет, где они купили по стаканчику горячего чая и бутерброды с пирожком для Антошки. Усевшись за столиком буфета, они стали обсуждать произошедшее в зале суда.
– Господи боже, я даже не представляла, что можно быть таким негодяем, – тихо сказала Даша, чтобы тщательно жевавший пирожок Антошка не услышал нехорошего слова. Мальчик, привыкший во времена своей жизни в будке глотать пищу чуть не целиком, сейчас старался выполнять мамины советы и жевать помедленее.
– Знаешь, дорогая, после такого разоблачения ни один судья в мире не отдаст нашего ребенка этому типу, – подбодрил жену Родион. Название «этот тип» отлично прижилось между супругами для обозначения родного отца Антошки и как нельзя лучше ему подходило. Ведь Женька вроде бы и не сделал никому зла напрямую, но его косвенное воздействие погубило и разрушило не одну жизнь.
– После перерыва ведь будут допрашивать нас, я так волнуюсь, – пролепетала Даша, кладя на стол надкушенный бутерброд. Женщину слегка потрясывало. – Я не переживу, если у нас заберут нашего мальчика.
– Мама, разве можно забрать ребенка от его родителей? – удивился Антошка, даже переставший на секунду жевать свой пирожок. Он поднял удивленные глаза на мать.
– Никто тебя не заберет, сынок, – сказал ему Родион и погладил по голове. Антошка заулыбался. – Ты наш, и только наш. Мы тебя в обиду не дадим.
– Да, папа правду говорит, – улыбнулась и Даша и тоже погладила сына по голове, а потом поцеловала его в макушку.
Остаток перерыва семья так и провела в буфете, стараясь больше не поднимать неприятную тему. Даша и Родион расспрашивали сына о том, что он прочитал вчера на ночь, и всячески его отвлекали от судебного процесса.
После перерыва все вернулись в зал суда, и на этот раз стали допрашивать Дашу.
– Антон Глуховцев – ваш родной сын? – начал судья, затронув болезненную для женщины тему. Но Даша была готова к этим вопросам, она была согласна вытерпеть любую боль – физическую или душевную, – чтобы защитить своего ребенка и спасти его из лап жадного отца.
– Нет, ваша честь. Мы с мужем в настоящее время оформляем документы на усыновление Антона. До этого мы были его патронажными родителями, взявшими ребенка в семью вместо того, чтобы его отправили в детдом. – Даша рассказывала это, с любовью глядя на своего сыночка. В ее словах не было ни капли бахвальства или гордости от совершенного поступка.
Присяжные оценили искренность женщины и сейчас кивали друг другу головами, одобряя сказанное ею.
– Где вы впервые встретили Антона Глуховцева? – продолжил судья.
– Мы с мужем поехали в гости к моей матери в деревню Агаповку. Там мы и нашли маленького Антона. Он жил три года в собачьей будке. – По залу пошли вздохи удивления. – Мы забрали его в городскую больницу, потому что мальчик был сильно простужен, он даже не мог двигаться и не приходил в сознание всю дорогу.
