Первым судья вызвал для допроса главного возмутителя спокойствия – Евгения Асютина. Тот поклялся под присягой говорить только правду и ничего, кроме правды, но, когда он давал это обещание, его глаза бегали по сторонам, по лбу струился пот, и Женька несколько раз нервно поправлял рукой свой галстук, пытаясь освободить шею, которую душила невидимая петля. Судья начал задавать вопросы.
– Гражданин Асютин, вы утверждаете, что Антон Глуховцев приходится ваш сыном? – сурово спросил крупный мужчина лет пятидесяти, одетый в черный судейский балахон и восседающий за трибуной в центре зала суда.
Он держал в руках молоток, словно в любую секунду собирался им стукнуть по голове лгущего свидетеля – настолько грозно выглядел судья. Женька даже немного поежился от внушительных габаритов поборника правосудия.
– Да, ваша честь, это так, – ответил Асютин, а в сторону добавил так, чтобы его никто не услышал: – Так вот как тебя звать, Антоном. Точно…
– Когда вы в последний раз видели своего ребенка? – еще более сурово спросил судья и даже как-то слегка наклонился в сторону Женьки. Тот, в свою очередь, нервно сглотнул слюну, думая, что же сказать.
– Мы с ним ни разу не виделись, – состроив из себя невинную овечку, ответил Женька, опустив глаза в пол. По залу пронесся вздох негодования.
– Для ваших встреч были какие-то препятствия? – поинтересовался судья.
Тут-то Женька и решил развернуться как следует. Он тщательно планировал свое выступление, которое должно было задеть за живое и судью, и присяжных. Откашлявшись, он завел свою речь:
– Да, ваша честь, препятствий на моем пути было немало. – С этими словами Женька пафосно приложил руку к груди, словно герой средневековой драмы. – Началось все с того, что моя неблагодарная возлюбленная Екатерина Глуховцева не позволила мне видеться с моим собственным сыном. Тогда… несколько… лет назад, – Женька даже не знал точно, сколько лет прошло с рождения Антошки, поэтому попытался выкрутиться, как умел, – Катенька жила в деревне, а я работал в городе. Как вы понимаете, зарплаты в Агаповке небольшие, это вам подтвердит любой житель деревни. Катя зарабатывала недостаточно денег, чтобы содержать малыша надлежащим образом. Я предлагал ей перебраться ко мне в город, но то ли женская гордость, то ли любовь к родным насиженным местам не позволяла ей покинуть Агаповку. Я настаивал на переезде, причем задолго до того, как узнал, что она ждет от меня ребенка.
– Вы были женаты? – перебил отрепетированную речь судья.
Женька замер с открытым ртом, но тут же собрался.
– Нет, мы были сожителями, – тихо ответил он.
– Были ли вы женаты в это время на другой женщине? – Судья испытующе глядел на гражданина Асютина, пока тот думал, сказать правду, как поклялся, или же соврать.
– Нет, я не был женат, – выпалил Женька.
– А у меня есть другие данные, – огорошил его судья. – В вашем досье написано, что в то самое время, когда родился Антон Глуховцев, вы были женаты на гражданке Асютиной, в девичестве Запрудиной, с которой у вас имеется общая дочь. Это правда, гражданин Асютин?
Женька готов был провалиться сквозь пол от стыда. Попался на таком простом вопросе. Присяжные явно истолкуют эту информацию не в его пользу, а в пользу этих противных слащавых Гуркиных. Ух, что за мерзкая семейка! Словно только что вылезли из рекламы сока. Так думал Женька, пытаясь оправдаться в глазах присяжных. Наконец ему в голову пришла правдоподобная версия.
– Ваша честь, позвольте мне признаться. Да, я был женат на Маше в то время, но наша любовь давно прошла. Я даже не знаю, была ли она… – Тут Женька печально опустил голову. – Знаете, как все бывает. Учились вместе в институте, разыгралась страсть, а потом выяснилось, что она беременна. Я, как честный человек, сразу же сыграл свадьбу. Мы жили неплохо, я обеспечивал ребенка, но страсть между нами постепенно угасала. К тому времени, как я начал встречаться с Катей, мы с Машей были уже чужими людьми. Каюсь, я хотел остаться жить с ней ради нашей дочери, но сердцу не прикажешь. Я полюбил другую. Когда я узнал, что Катя от меня беременна, я уже подал документы на развод. Ваша честь, господа присяжные, я очень люблю свою дочь и стараюсь помогать ей по мере возможности и проводить с ней хоть немного времени…
Пафосная речь Женьки едва не возымела действие на всех присутствующих. Даже Даша Гуркина на секунду засомневалась в том, что он такой уж ужасный человек, но тут же выбросила эту мысль из головы. Судья подтвердил ее ожидания.
– Это все очень хорошо, гражданин Асютин, однако у меня имеется другая информация. Во-первых, документы на развод подала ваша жена, – начал рассказывать судья, перекладывая друг за друга какие-то листы бумаги. Видимо, на истца было собрано объемное досье, совершенно не красившее его в глазах судьи. – Во-вторых, она сделала это спустя год после рождения вашего сына от другой женщины. До этого времени гражданка Асютина проживала отдельно от вас. В-третьих, гражданка Асютина предоставила нам копию документа, запрещающего вам приближаться к ней и к вашей дочери ближе чем на 300 метров, а также показания о том, что вы уже полтора года не платите алиментов. – В зале начался ропот. Некоторые люди откровенно фукали, слышались шепотки: «А как красиво пел», «Что же это за сволочь такая?», «Да разве можно ему ребенка доверять?» Женька сидел и краснел, как помидор. Провалиться с треском в самом начале заседания? Этого он точно не ожидал. – Гражданин Асютин, вы также утверждаете, – продолжал судья, – что часто видитесь со своей дочерью. А известно ли вам, что вашу девочку уже несколько раз забирали в детскую комнату милиции за аморальное поведение?
Женьке нечего было на это ответить. Он не общался со своей дочерью с самого дня развода с ее матерью. Девочка тяжело переживала разрыв своих родителей и, поскольку ее мать постоянно пропадала на работе, связалась с плохой компанией. Вместе со шпаной из своего двора она просила людей постарше купить им выпить, и, к сожалению, в России всегда находилась добрая душа, которая была рада напоить ребенка. После выпивки компания занималась мелким хулиганством: грабила ларьки, разбивала окна в квартирах на первых этажах. Их постоянно ловили и отдавали в руки родителям. Однако бывшая жена Женьки ничего не могла поделать со своей дочерью. Она так выматывалась на работе, что видеть не хотела этого ребенка, так напоминавшего бывшего мужа. В конце концов Мария сдала свою дочь в специализированную исправительную школу в надежде, что там из нее сделают человека. Женька обо всем этом, естественно, не знал, потому что всего его попытки общения с бывшей женой сводились к попытке затащить ее в постель.
Поскольку гражданин Асютин молчал, подавленный вываленной на него информацией о его жизни, судья продолжил допрос.
– Расскажите суду, при каких обстоятельствах вы последний раз видели гражданку Глуховцеву? – поднял судья другой больной для Женьки вопрос.
Асютин решил врать.
– Я точно не помню, – попытался обезопасить себя Женька, – Когда она сказала мне, что беременна, я просил ее выйти за меня. Естественно, сразу же после того, как получу развод, а также переехать в город. Но она почему-то отказывалась. Кто же поймет этих беременных женщин? – попытался пошутить посрамленный мужчина, но его слова не вызвали отклика в зале.
