Семеныч и Петрович сбежали от собаки и теперь шли, тихо обсуждая свою насущную проблему и страдая от похмелья и жуткой головной боли. Вдруг эти двое мужчин услышали топот и крики, что неслись с участка впереди.
– Это кто орет? – спросил Семеныч, корчась от боли. Эти и так громкие звуки слышались ему еще громче, чем на самом деле, и пьянице казалось, что ему по голове стучат молотком.
– Кажись, с участка Катьки Глуховцевой, – поморщившись, ответил Петрович. Ему тоже действовали на нервы эти топот, крики и лай.
– Наверное, это ее бешеная собака, – предположил Семеныч. – Помнишь, как она у нас в прошлом году курицу крала?
– Дрянь такая, – немедленно возмутился Петрович. – Мы ведь ей закусывать хотели, – вспомнил мужчина, имея в виду курицу.
Тогда Пегая действительно утащила у них целую жареную курицу. Оба мужчины к тому моменту хорошо выпили, и ни один к курице даже не притронулся, она скорее для антуража у них стояла на столе. После очередной рюмки Семенычу и Петровичу вдруг захотелось на спор поколоть дрова – кто быстрее. Пока они искали топор (который, к слову, так и не нашли), Пегая подобралась к их столу, который стоял на заднем дворе Петровича, и стянула курицу. Пьяницы успели только увидеть, как собака убегала с участка. С тех пор Пегую они недолюбливали. А у Пешки и Антошки в тот день был настоящий пир. Им даже удалось растянуть поедание курицы на два дня. А у пьяниц птица бы все равно испортилась, и ее пришлось бы выкидывать. Они никогда не закусывали то, что пили. Но признавать они этого не хотели и ругали при каждом удобном случае Пегую.
Сейчас они подошли к покосившемуся забору и с неудовольствием смотрели на игру собаки и мальчика.
– Давай ее поколотим? – вдруг предложил Семеныч.
– Давай! И так голова болит, а она еще лает на всю деревню! – согласился Петрович.
Мужчины подобрали какие-то палки с земли, которые валялись около забора, и шагнули через калитку. Тут-то их и заметили собака и мальчик. Они сели рядом друг с другом в траву и внимательно смотрели на пришельцев.
– Ну-ка, мальчик, отойди, – посоветовал мужчина, размахивая палкой. Пегая зарычала. – Мы сейчас твою собаку наказывать будем, – противно заржал пьяница, к нему присоединился Семеныч.
Но Антошка и Пегая не стали дожидаться выполнения угроз, а бросились бежать в разные стороны. Семеныч и Петрович бросились за собакой. Она шустро от них уворачивалась и громко лаяла. Наконец Петрович кинул в нее палкой, не попал, но палка неудачно упала под ноги собаке, и она за нее зацепилась и стала падать, тут подоспел Семеныч и пнул собаку в бок, та упала на землю. Мужчины засмеялись. Тут откуда-то сбоку прибежал Антошка, сел рядом с собакой на четвереньки и завыл.
– Чего это он? – удивился Петрович. Семеныч ответить ему не успел, потому что Антошка вдруг бросился на мужчин, норовя укусить их за руки. Он громко лаял на обидчиков его Пешки. – Эй! А ну пошел вон, гаденыш! – вскрикнул мужчина, отбиваясь от разъяренного мальчика.
Антошка бы так и прыгал вокруг них, если бы Семеныч не воспользовался своей палкой и не стукнул мальчика ей по голове. Антошка упал и затих. Пьяницы снова рассмеялись.
– Собачий сын! Вот мерзота растет! – зло сказал Петрович, его друг согласно покивал, добавив пару слов покрепче. Потом Семеныч бросил палку и мужчины стали, довольные, удаляться прочь с участка.
Но вдруг очнулась Пегая. Она видела, что эти два мужика сделали с ее Песиком, и в ярости кинулась на них. Она с рыком вцепилась в икру одного из мужчин, он охнул и упал на землю, Пегая его отпустила и приготовилась кинуться на второго. Вторым был Петрович, он ринулся бежать, не разбирая дороги, Пегая неслась вслед за ним, страшно рыча и лая. Пьяница перепрыгнул через забор, чуть его не повалив, и помчался по деревенской дороге сломя голову, но однако быстро сдал. Вскоре к нему присоединился хромающий Семеныч, штанина на его левой ноге была порвана, и из ноги хлестала кровь. У Пегой были очень острые зубы, которые она каждый день точила костями. Пьяницы затаили на собаку еще большую злобу.
Тем временем Пегая, прогнав с участка злобных мужчин, вернулась к лежащему на земле без сознания Антошке. На голове у него была небольшая рана, из которой сочилась кровь, он тихо дышал и был весь бледный. Тогда собака легла рядом с ним и стала осторожно вылизывать ему лицо, пытаясь тем самым привести в чувство. В глазах собаки можно было увидеть в этот момент столько бессловесного горя. Наконец Антошка открыл глаза, попытался сесть и тут же поморщился от боли. Он схватился рукой за голову там, где у него была рана. Под рукой он ощутил что-то мокрое, посмотрел на свою ладонь и увидел, что она в крови. Мальчик испугался, резко вскочил на ноги и тут же упал назад на землю. Пегая все это время суетливо бегала около него. Тогда Антошка осторожно поднялся, держась за свою собаку, и побрел к ручью, чтобы смыть кровь с рук и головы. Бесследно этот случай для мальчика не прошел – его тошнило пару дней и сильно болела голова. Но затем все стало нормально.
Потом пришло лето, за ним осень и снова зима. Антошка больше не болел, у него вообще оказалось на редкость крепкое здоровье. За это время он подрос, но телогрейка все еще была ему очень большая. Барановы к тому времени узнали, что он зимует в их коровнике вместе с собакой, но они делали вид, что ничего не знают, а Анна даже подкармливала тайком мальчика, оставляя в коровнике, когда приходила туда, стакан молока и пару кусков хлеба. Это было гораздо дешевле, чем брать ребенка в дом насовсем. С одной стороны, Анна по-доброму относилась к сиротке, с другой стороны, брать над ним опекунство она не спешила по экономическим причинам. Но люди есть люди, в них много чего намешано, и бывает, что жадность тесно переплетается с желанием помогать другим.
В целом ребенку жилось не так уж и плохо, особенно когда была хорошая погода и находилась еда. Да только вот ранней весной с Антошкой снова случилась большая неприятность.
Только начал таять лед на реке, но Антошка еще не понимал, чем это может быть опасно. Он проснулся утром в своем сене, в котором спал, выпил молока с хлебом, которые, как обычно, нашел около входа в коровник. А потом мальчик вышел из коровника наружу. Антошка взглянул на яркое голубое небо, по которому быстро плыли маленькие перистые облачка, вздохнул приятный, пахнущий весной, сырой землей и пробуждающимися деревьями воздух и довольно улыбнулся. Он выбрался на единственную деревенскую дорогу и на четвереньках пошел по ней. Антошке хотелось размяться, за долгую зиму ему надоело сидеть в коровнике. Он радостно бегал сначала по деревенской дороге с лужами на льду, а потом свернул на дорогу к реке. Среди медленно тающего снега была протоптана дорожка к воде. Мальчик скользил по твердой ледяной корке дорожки, но это ему нравилось. Было похоже на полет, хотя, конечно, он никогда не летал. Но иногда, когда он следил за птицами, ему тоже хотелось оказаться в небе, ощутить то, что ощущают птицы в полете. Особенно Антошке нравилось, как зависал сокол. Он не знал, как называется эта птица, но вот зависание его завораживало.
Наконец веселый для Антошки путь по льду закончился, и мальчик оказался на заснеженном берегу реки. Там Антошка уселся на берегу в позе, напоминающей позу собаки. Он смотрел вдаль, река казалась ему огромной, широкой, как небо над его головой. На самом деле река близ Агаповки не была такой большой, но Антошке, в силу его маленького возраста, все казалось гигантским. Вдруг ему захотелось за другой берег. Захотелось нестерпимо, яростно, неконтролируемо. Сейчас с ним не было рядом мамы, которая бы сказала, что ему нельзя уходить далеко; не было рядом ни одного взрослого вообще, который предостерег его; не было рядом даже верной Пешки, которая бы пошла с ним или просто оттащила прочь от берега. Антошка был один. И он сделал то, что ему хотелось сделать в данный момент, – он сделал робкий шаг в сторону реки, неуверенно шагнул на лед, почувствовал твердую поверхность, в которой он почему-то поначалу сомневался, и после этого побежал по льду. Прохладный ветер обдувал лицо мальчика, Антошке было весело, ему казалось, будто противоположный берег так близок, что до него можно достать рукой… Но вдруг под его ногами затрещал лед, и Антошка почувствовал, как его левую ногу залило ледяной водой и она стала проваливаться вниз, в реку, под лед. Вслед за левой ногой стало затягивать и правую. Ужас волной ударил в голову мальчику, паника мешала думать, но тело Антошки стало работать автономно: руки судорожно стали цепляться за лед, но это не помогало – лед только ломался и выскальзывал из пальцев тонущего мальчика. Антошка бил руками по воздуху, по льду, по черной воде, которая затягивала его в свое голодное холодное чрево, как монстр. Не было сил и возможности спастись. Он уже наглотался ледяной воды, которая брызгами вылетала из дыры во льду, а промокшая одежда еще сильнее тянула вниз ко дну.
