У него было несколько знакомых евреев, которые действительно переправились так. Но стоило им это целое состояние! Интересно, зачем же его везли в эти края? Может, хотели вышвырнуть из страны тайком?
Какая жуткая ирония судьбы — он, писатель, считавший себя таким образованным, умным, способным на многое, представителем высшего класса, попал к тем, кого презирал и от кого отворачивался всю свою жизнь, к бандитам! И как теперь быть, как теперь жить с этим?
А никак. Решение пришло само собой. Главное — выжить, а все остальное не важно. И он выживет. Если понадобится, стиснет зубы. Он уже и так открыл о себе многое. Например, жуткую способность к агрессии. Может, еще что-то откроется? Или не откроется, а останется в нем это умение постоять за себя?
Думая обо всем этом, Анатолий снова прилег на кровать — голова у него стала опять страшно кружиться, до настоящей рези в глазах. Пока он обдумывал ситуацию, в которой оказался, Жмых вышел из комнаты, а через какое-то время вернулся с большой металлической чашкой, из которой шел пар. Он поставил ее на стол и буквально заставил Анатолия подняться с кровати и выпить чай, который он принес.
Чай оказался на удивление вкусным. Такого Нун не пил никогда в жизни. Это удивление отчетливо отпечаталось на его лице.
— Шо, сечешь, шо не помои лакаем? — хохотнул Толян. — Да, чай отменный! Мы его у контрабандистов изымаем. С товаром. А эти шкуры за такие бабки фуфло возить не будут. Так шо чаек — высший класс.
— В смысле — изымаем? — Анатолий снова с удовольствием глотнул ароматную горячую жидкость.
— В прямом. Шоб мы их не трогали и шоб они свой процент имели с наших лохов. Они вкумекали, шо сообща лучше работать. Умный у нас хозяин.
— А кто у вас хозяин?
— Узнаешь в свое время, — хмыкнул Жмых. — Если доживешь, — хохотнул. Нун не понял, шутка это или прямая угроза, но думать об этом не стал. Допив чай, он снова попытался встать, чтобы поставить чашку на стол, но не смог. Темнота в глазах стала сплошной и словно разлилась по всему телу, до дрожи в руках и ногах, забывших, к чему они вообще и зачем.
— Слышь, ты бы лег, Баян, — спохватившись, Толян выхватил чашку из его рук и насильно усадил на кровать.
— Баян? Почему Баян? — не понял Нун.
— А это я тебя так прозвал, — охотно объяснил Жмых. — Ты ж смурной какой-то. Все, как лежал, бормотал и бормотал. Я думал, что это ты просто складно звонишь, как баян, а прислушался — ты стишки читаешь! Я так толком и не разобрал, шо то за стишки. Смешно мне стало. Выходит, в натуре складно звонишь. Вот и прозвал тебя Баяном. А как вообще твое имя?
— Анатолий, — ответил Нун и, вздохнув, добавил: — Анатолий… Это… Резниченко.
Уже понимая, к каким людям попал, произносить свою настоящую еврейскую фамилию он поостерегся.
— Выходит, тезка! — хохотнул Жмых.
— Выходит, так, — горько улыбнулся Нун.
Баян… Ну и имечко! Однако, сложив все обстоятельства, он подумал, что это и неплохо. Баян так Баян. Могло быть и хуже…
— А вот там, на столе… — Анатолий повернулся в сторону стола с зубными коронками. Похоже, головокружение мучило его намного меньше, чем любопытство.
— А, это? Это мы стоматолога взяли. Представляешь, все золото в зубные коронки вплавил! А сверху бежевой краской покрасил, мол, для зубоврачебного дела надо! Барыга! Спасибо хозяину, он у нас прошаренный, сразу смекнул, какую дать наметку. А то бы упустили золотишко, — расхохотался Толян. — Ну как взяли мы его, вот он визжал! Особенно когда понял, что мы хотим ему в колено пальнуть, шоб стал поразговорчивей. И сам в конце концов все и выдал, сука. Так что вот такая тебе стоматология!
Очевидно, Жмыху понравилось откровенничать, он разошелся, уселся верхом на стул, а локти с упором положил на стол. Видно было, что он давно ни с кем не разговаривал.
— А еще был у нас случай… Чудака на резиновой лодке случайно к нам занесло, мол, порыбачить он собирался на другой стороне. Ага, порыбачить, в открытом-то море! Ясно, шо к баркасу турецкому или румынскому шел. Да как доказать? Из вещей в лодке ни хрена не было. Ну действительно ни хрена! Только сапоги резиновые, наживка сухая да удочки. Мы и обыскали его, и лодку разодрали буквально на куски — ничего! Ну ничего нет, ни денег, ни золота! Хотели уж было его отпускать. Думали, а может, и взаправду такое вот чудо! И тут хозяин дай да и сломай его удочку. А там — мать честная! Удочки все как на подбор из золота оказались. Вылил, сучонок, золотые штыри — палки, обмотал их всяким, будто настоящие удочки, и так припрятал весь свой капитал! Не нищим рыбаком собрался он за бугор тыриться, а с деньжищами такими, шо мама не горюй! Положил бы там в банк, да за сразу и заделался настоящими фраером! Ну, мы и почистили его конкретно. Да и бока намяли за то, шо всех пытался надурить. Только нашего хозяина не надуришь. Он у нас такой, шо сквозь стены видит. А то и упустили бы, если б не он…
Во время всего этого рассказа Анатолий сидел ни жив ни мертв. Отчаянный ужас от сознания того, куда он попал, просто парализовал голос и дыхание. Эти бандиты подкарауливали тех, кто тайком, с помощью контрабандистов, пытался перебраться за рубеж, бежать из СССР. Если бы их поймали, в родной стране их ждала бы верная гибель. А если б они сумели спастись и перейти границу, перед ними открылся бы весь мир… Анатолий почувствовал легкую зависть.
Да, но хозяин этой банды был явным наводчиком, именно он наводил на тех, кто пытался бежать. Кем же мог быть этот человек? Ответ был только один. И, додумавшись до него, Анатолий похолодел, настолько ужасной представала эта невольная правда. Но все-таки, не удержавшись, он спросил:
— Так кого же вы раздеваете?
— Как кого? — Толян вскинул на него наивно-удивленные глаза. — Жидов…
Глава 9
Он полюбил спать в сарае, в котором была большая дыра в крыше. Если бы ему сказали раньше, что способность концентрировать в себе спокойствие для того, чтобы собраться с мыслями, он ощутит в хлипком деревянном сарае, лежа на голых досках, он бы даже не засмеялся в ответ!
Когда-то он восхищался собой за собственную эстетику и утонченность, строго отделял себя от окружающего быдла, живущего серой, скотской жизнью от бутылки к бутылке.
А вот теперь судьба так крутанула свое колесо, что он не просто оказался в рядах презираемых им когда-то членов общества, но и сам вынужден был стать бандитом, вором — чтобы выжить.
Другого выхода у него все равно не было. Оставалось только вцепиться в жизнь всеми зубами. И думать о том, что рано или поздно он найдет свой путь домой.
Анатолий лежал на деревянном топчане, натянув до подбородка вонючий тулуп на козлином меху, и глядел на звезды. Дыра в крыше была довольно большой, и он без труда мог разглядеть целый фрагмент звездного неба. Этот яркий кусок казался ему больше футбольного поля. А звезды, эти ослепительные бусины, вкрапленные в черный бархат, никогда не стояли на месте, а двигались и вели с ним задушевный разговор.
