— Чем интересная? — вздохнул Емельянов, уже зная, что не услышит ничего хорошего.
— Да тут как будто след от инъекции. И этот укол ей, похоже, сделали насильно. Смотри, шприц вошел под углом, поэтому на ранке выступило несколько капелек крови. А это означает, что препарат ей могли ввести, когда она сопротивлялась. Если взяли большое количество порошка, развели водой и залили в шприц, а потом вкололи полный шприц под лопатку, то смерть могла наступить в течение 10 минут или даже раньше…
Константин снова вздохнул. Похоже, убийство. Впрочем, это было понятно с самого начала. Предсмертной записки не было. А зачем тянуться за снотворным после праздничного ужина с шампанским? Неужели она собиралась лечь спать, даже не убрав посуду со стола? Ответ Емельянову был ясен: передозировка, не самоубийство, а самое настоящее убийство! Господи, вздохнул он третий раз, ну и возни теперь будет!
Он приступил к осмотру квартиры. И уже почти сразу же в тумбочке возле кровати нашел кое-что интересное — пачку писем. Емельянов позвал одного из сотрудников и попросил их прочитать, а сам принялся осматривать комнату покойной.
Осмотр длился недолго, и когда закончился, опер нахмурился: ничего! Вот просто ничего. У покойной было мало вещей. Обычная одежда невысокого качества — не импорт, не от фарцовщиков, все то, что продают в советских магазинах. Не было и дорогой иностранной косметики, все только советского производства. Денег — сущие гроши, он насчитал 9 рублей 28 копеек. Никакой иностранной валюты. Много хороших книг, потрепанных — видно, что покойная любила читать. А вот драгоценностей почти не было. Только серебряные цепочка с кулоном, серьги с агатом и пара колец. Из золота — тоненькая золотая цепочка, сережки с жемчугом и одно тоненькое колечко с какой-то стекляшкой, явно не драгоценным камнем. А еще — Емельянов обратил на это внимание — в квартире не было найдено никаких мужских вещей. Если у покойницы и был любовник, то он не жил с ней вместе, в этой квартире. Думая об этом факте, опер поинтересовался у эксперта:
— Слушай, а она случайно не была девственницей?
— Нет, конечно, — ответил тот сразу. — Нет, но, судя по первичному беглому осмотру, полового контакта перед смертью у нее не было.
— То есть ее не изнасиловали?
— Нет, — уверенно ответил эксперт.
Емельянов нахмурился. Нищенское имущество мертвой женщины никак не вязалось с дорогим снотворным препаратом. Откуда она брала деньги, чтобы покупать нембутал? Ведь стоил он не пять копеек!
Может, ей покупал этот препарат тайный любовник, следов которого в квартире не было? Но тогда почему он не дарил ей дорогие подарки? Все в этой комнате свидетельствовало о том, что женщина жила не просто не богато — она испытывала материальную нужду. Откуда тут взяться таким дорогостоящим привычкам, как глушить свой мозг элитным снотворным?
Мысли Емельянова отвлек сотрудник, появившийся на пороге.
— Тут одна из соседок говорит, что знает, с кем пировала покойница. Вроде как последней ее перед смертью видела, — горячо произнес он. Видно было, что лейтенантик очень старается доказать, что он — настоящий опер.
Емельянов двинулся на унылую коммунальную кухню — в точности такую же, как и все коммунальные кухни. Он уже знал, что его тут ожидает: чад, гарь, закопченный потолок, множество стоящих один на другом столов и шкафов, почти на каждом — груда посуды, как чистой, так и грязной…. Только один стол был почти девственно чист. Емельянов сразу понял, что это стол покойной.
Посреди кухни его уже ждала соседка — толстая тетка лет шестидесяти, по внешнему виду похожая на торговку. И действительно, как он позже выяснил, она торговала на Привозе уже неизвестно сколько лет.
— Кирочка хорошая была девочка, вежливая… — начала она визгливо сразу же, без предисловий. — Никому плохого слова не сказала! Я ее с самого детства знала, тут она и выросла. И родители ее тут жили, пока были живы. А потом похоронила их обоих в один год, бедняжечка. И осталась одна-одинешенька на свете! — Соседка причитала, и Емельянов пока не прерывал этот поток — ему надо было послушать. — Только вот в жизни ей не повезло, — продолжала она на той же ноте. — Замуж так и не вышла, бедняжечка! Но никого из мужиков домой не водила, — тут ее тон изменился, став назидательно-строгим.
— Когда вы видели Киру Вайсман в последний раз? — поднял на нее глаза Емельянов.
— Так вчера с четырех дня она все по кухне бегала, готовила. Гостей ждала.
— Откуда вы узнали, что должны быть гости?
— Так она сама мне и сказала: мол, на ужин моя самая дорогая подружка придет! Возвращение отпраздновать.
— Какое возвращение? — не понял опер.
— Три дня назад Кирочка вернулась из Москвы. Она туда в командировку ездила, по работе.
— И долго отсутствовала?
— Больше недели, точно. Дней восемь или десять даже ее не видела.
— Куда именно она ездила, не знаете?
— Не знаю, голубчик! — искренне вздохнула соседка. — Стала бы она мне рассказывать такие подробности! Я ведь тетка простая, все на Привозе торгую. А Кирочка, она из мира кино! Общалась все со звездами. Не стала бы она со мной откровенничать.
— Значит, в гости к ней должна была прийти подруга?
— Да, и пришла. Я потом ее видела.
— Одна или с кем-то?
— Одна. Подружка вроде не замужем, как и сама Кира. И да — подруга ее курит, а Кира табачного дыма не выносит, поэтому подруга курила тут, на лестнице. Несколько раз я ее видела.
— Во сколько подруга ушла, знаете?
— Да часов около девяти вечера. — Соседка задумалась. — Точно в девять. Еще по радиоточке сказали. Кирочка провожать ее пошла, а потом вернулась одна.
— А в этот вечер, после девяти, к ней никто больше не приходил?
— Так откуда ж мне знать, голубчик? — снова искренне удивилась соседка. — Я в десять часов к себе пошла спать и заснула как убитая! Но вроде тихо у нее было. Думается мне, что не приходил к ней никто.
— Но точно вы этого не знаете?
— Конечно не знаю. Откуда, голубчик?
— А подругу вы часто у Киры видели?
— Да, она часто приходила.
— Имя знаете? Фамилию, где работает?
— Вроде Вероника… Или Валерия… Да, Валерия, точно, Лера. Так Кирочка мне ее и представила: это моя подруга Лера. А фамилию не знаю, и где работает тоже. Откуда?
— Кто еще кроме подруги приходил?
— Ну, пару раз видела ее коллег. Кира говорила, что это коллеги по цеху приходили, и мужчины, и женщины. Еще у нее какой-то дальний родственник был, но он из Одессы вроде уехал. Ну а подруга часто приходила.
— А мужчины, ухажеры? — настаивал Емельянов. — Встречалась она с кем-нибудь?
— Не знаю, голубчик, — вздохнула соседка. — Она такая скрытная была. Мужчины… да, пару раз приходили. Не больше… Так она никогда ничего не рассказывала. А если я спрашивала — говорила, мол, коллега в гости зашел. И все.
