В ставке командования Одиссей доложил об отказе Ахилла. Агамемнон принял его с угрюмой улыбкой.
– Да. Этого я и ожидал. Мы все связаны обычаем и законами чести. И лишь Ахилл среди мужчин связан исключительно требованиями личной гордости. Ну что ж. Унывать мы не станем.
«От слез ярости и разочарования к внезапной несгибаемой решимости, – подумал Одиссей. – Вот таков он, наш Царь людей».
В ту ночь Агамемнон и Менелай уснуть не смогли. Разбудили и остальных военачальников.
– Необходимо, – сказал Агамемнон, – послать лазутчика за линию троянских войск и разведать, что они замышляют на завтра. Диомед, выбери кого-нибудь себе в пару.
Диомед тронул Одиссея за плечо, и эти двое растворились во тьме. Троянцы стояли лагерем и спали по всей долине Скамандра, какую смогли отвоевать у ахейцев. Диомед с Одиссеем беззвучно двигались по-пластунски к троянским позициям. Услыхав шаги, замерли. Кто-то приближался.
– Прикинься мертвым, – одними губами сказал Одиссей Диомеду. Оба застыли на месте.
Когда шедший к ним человек – несусветно наряженный в волчью шкуру и шапку из хорька – протопал мимо, они вскочили и схватили его.
– Молю, молю! – заскулил волчья шкура. – Не убивайте меня!
– Тсс! Ты кто?
Волчья шкура промямлил имя:
– ДОЛОН. Я вам ничего не сделаю.
Одиссей приставил ему к горлу нож.
– Говори.
– Пощадите меня. Я все расскажу.
– Пощадим, даю слово, – прошептал Одиссей, – но говори быстро. И тихо. У меня руки тряские, и, если не будешь скор, внятен и четок, это лезвие у твоего горла может запросто соскочить и добраться до твоей дыхалки.
– Клянусь, клянусь! – Слова сыпались из Долона хриплым перепуганным шепотом. – Это все Гектор. Обещал мне бесценные сокровища, если проберусь я на разведку в ваш лагерь.
Одиссей улыбнулся. Так, значит, у Гектора та же затея, что и у Агамемнона, а? Заслать лазутчика во вражеский лагерь.
– Что ж там за «бесценные сокровища» такие?
– Ахилловы кони и золотая колесница.
– Балий и Ксанф? – уточнил Одиссей. – Это свадебный подарок его матери Фетиде и отцу Пелею от бога Посейдона. Никто среди живых, кроме Ахилла, не способен ими управлять. Крысеныша вроде тебя они вмиг сбросят под колеса. Кроме того, с чего Гектор взял, что они ему когда-нибудь достанутся?
– Он меня обманул! – заныл Долон. – Теперь-то мне ясно. Но мой отец, глашатай Эвмед, – он богат. Он меня выкупит. Только молю… не убивайте.
– Рассказывай, что важного произошло сегодня в троянском лагере?
– Н-ну… прибыл царь РЕС с белыми конями его.
– С белыми конями? И что в них важного?
– Говорят, что если кони царя Реса Фракийского вступят в Трою, городу никогда не пасть. Он въедет на них завтра, и победа будет за нами.
– И где же фракийский лагерь?
– В-вон там.
– Отлично, – одобрительно сказал Одиссей. – Я тебя подержу, а друг мой Диомед перережет тебе глотку быстро и…
– Но ты же сказал…
– …что пощажу тебя? Сказал, да. На пять минут – столького твоя жизнь и стоит.
Диомед стремительно и чисто резанул – и Долон, булькая горлом, замертво упал наземь.
– Удивительное дело, – молвил Одиссей. – Нож оказался гораздо острее, чем мы думали. Ты глянь – чуть голову ему не отрезал.
Эти двое прокрались во фракийский лагерь, убили спавшего Реса и десяток его стражников, после чего пригнали белых коней к своим, где их встретили ликующие вопли ахейцев.
Агамемнон и Гектор ярятся
На рассвете Гектор разъезжал перед рядами троянцев и подбадривал их.
– Они в наших руках, друзья! – заверял он. – Ничто нас теперь не остановит!
Пусть сотни греков и полегли при натиске, который возглавил Гектор, сейчас настал миг, когда Агамемнон явил свои устрашающие черты воителя. Как царь и вождь он, может, и давал слабину, однако в это утро его аристеи – славы его – он показал себя воином необычайной отваги. С безжалостным напором оттеснил он противника к реке, убив двух сыновей Приама и многих других троянцев. Гектор приказал основным силам отступить к Скейским воротам, восстановить порядок в построении и приготовиться к молниеносной контратаке, но тут брат его Гелен призвал подождать:
– Зевс явил мне, что наносить встречный удар лучше всего, когда Агамемнон получит рану, которая выведет его из строя. Это случится. Имей терпение.
В этот миг Агамемнон одним смертоносным ударом копья пронзил Антенорова сына Ифидаманта насквозь. Склонился к поверженному и на глазах у ликовавших греков сорвал с тела доспех. Торжествующе вскинул добычу над головой, но тут откуда ни возьмись брат Ифидаманта Коон ринулся вперед, требуя мести, и, ткнув в Агамемнона мечом, рассек ему предплечье. Не поморщившись и даже не моргнув, Агамемнон занес свой меч и обезглавил Коона одним ударом. Теперь, разъярившись, он сражался и сражался, но потеря крови из раны в руке вынудила его шатко отступить вглубь ахейских рядов.
Гектор заметил это и понял, что его час настал. С великим воплем бросился он в гущу греческой рати, перебив шестерых в одном свирепом порыве. Диомед с Одиссеем держали удар, пока Парис не подстрелил Диомеда в стопу, тем самым выведя его из строя до конца дня. Затем ранили и Одиссея – он бы так и сгинул на поле брани, не спаси его Менелай с Аяксом. Сам Аякс бился как одержимый. Ревя подобно Критскому быку, он ломился сквозь троянские ряды, кроша и рубя все на своем пути. Земля на равнине Илиона насквозь пропиталась алой кровью греков и троянцев.
Гектор теснил Аякса и греков к их частоколу и рвам. Пять отрядов троянской армии под водительством Гектора, Париса, Гелена, Энея и Сарпедона рвались теперь вперед, чтобы нанести последний удар милосердия – атаковать греческий флот за палисадом.
Старшие греки, почти все уже раненные, поспешно собрались на совет. Агамемнон, так славно начав этот день, вновь убоялся и призвал греков срочно отплыть, пока не подожгли их корабли. Одиссей угомонил его окриком:
– Корабли остаются! Если бойцы на равнине и во рву увидят, что флотилия пошла врассыпную, они упадут духом.
Троянцы напирали, все ближе придвигаясь к кораблям, Аякс Великий защищал их теперь чуть ли не в одиночку. Троянский авангард добрался до судна, с которого девять лет назад спрыгнул Протесилай. Аякс размахивал исполинской пикой и прошибал любого троянца, подбиравшегося близко, однако троянцы шли волна за волной – эдакий натиск невозможно отбивать бесконечно даже такому могучему воину, как Аякс.
