– Разве жрецы Томбовианцев не любят табак? – вкрадчиво спросил Максвелл.
Это был именно тот вопрос, который нужно было задать. Он попал в цель. Шан Ди задумался. Он посасывал занкру и загибал пальцы, считая в уме. Наконец он решился.
– Может быть так, – все еще неуверенно ответил он. – Может быть Томбов жрецы разрешать Шан Ди прятать землян на стороне храма, но жрецы не давать землянам заходить в храм Томбов. Земляне не любить видеть канки- лона. Земляне болеть. Земляне пукум. Земляне сходить с ума. Земляне уничтожать храм Томбов. Земляне в храме нехорошо. Лучше земляне прятаться снаружи.
Оба ученых клятвенно пообещали, что будут незаметно наблюдать со стороны. Они будут воплощением скрытности. И заплатят любую разумную цену. Они не насмехались над чужой религией и не были реформаторами. Они лишь хотели раскрыть секрет здоровья томбовианцев. Шан Ди успокоился. Он даже заулыбался.
– Жрецы Томбов лучше жрецы-земляне. Томбовианец хочет долгая жизнь сейчас, на болоте. Томбовианец не хочет долгая жизнь потом, в раю. Рай нехорошо. Очень далеко. Болото лучше.
Паркс и Максвелл улыбнулись. В конце концов, они не могли винить этого беднягу. Как религиозная доктрина, которую им преподносили, могла оправдать тяжелый труд и страдания? Лучше быть здоровым сейчас, а они пусть надеются на свой рай. Они не стали спорить, а принялись подсчитывать количество табака, которое Шан Ди посчитал необходимым. Чтобы добраться до того места, где проводился Праздник Долгой Жизни, им понадобилось три недели – тяжелейший путь, который они частично проделали пешком, а частично на каноэ. Шан Ди показал им отметки, которыми была ограждена священная земля. Через три дня их должны были убрать. Однако до этого обычным томбовианцам было запрещено пересекать эту невидимую черту. Шан Ди при этом направил их утлую лодчонку прямо в священные земли. Он позаботился о своем прибытии. Он провел лодку мимо треног из тонких веток, которые были украшены черепами. Мутная лагуна сужалась. Они проплывали между двумя полями лилий. Шан Ди объяснил, что лилии растут не везде и наказанием за воровство лилии на священной земле была смерть.
Максвелл с интересом изучал растения, но обнаружил мало отличий от их земных сородичей – венерианские лилии были крупнее и имели желтый цвет. А затем он увидел ужасных монстров, которые ползали среди лилий. Вначале он видел их лишь краем глаза, а теперь рассмотрел одного из них во всей красе. Он был похож на гигантского тарантула – круглое дрожащее тело размером с баскетбольный мяч было полностью покрыто блестящими волосками. У него было несколько волосатых лап, каждая из которых заканчивалась когтем. У монстра также были уродливые острейшие клыки, с которых капал зеленоватый яд. Над клыками расположилось несколько светящихся глаз, жутко переливающихся красными и фиолетовыми оттенками.
– Канкилона, – сказал Шан Ди.
Паркс вздрогнул. Не хотелось даже смотреть на этих монстров. Шан Ди говорил, что томбовианцы едят их?
Лагуна обмелела и сузилась. Шан Ди быстро причалил к болотистому берегу.
Это был остров, на котором располагался храм. Они вылезли на берег и спрятали каноэ под широкими листьями растущих на острове кустов. Взяв все вещи, они направились в глубь острова.
Они вышли на поляну, окруженную высокими болотными кипарисами, под которыми расположились сотни маленьких хижин. Вдалеке стоял храм – впечатляющее строение из серого камня. Впечатляющим было и то, что ближайшие камни можно было найти лишь в нескольких сотнях миль от этого места. Лишь истинная преданность могла заставить аборигенов принести сюда эти тяжелые камни. Огромные двери храма были закрыты и заперты. Вокруг не было ни души.
Шан Ди не обращал на это внимания и занялся обустройством укрытия. Он построил для них хижину, состоящую из двух комнат. Хижина стояла в стороне от остальных. Шан Ди был изгоем, но его терпели. Ему разрешили присутствовать на празднике, но он должен был держаться подальше от истинно верующих. Благодаря статусу Шана Ди, земляне могли жить в дальней комнате и следить за происходящим через потайные отверстия. Шан Ди же будет флегматично сидеть в дверях и поэтому никто не посмеет приблизиться к неприкасаемому. Шан Ди сказал, что они увидят всё, что необходимо. А затем наступит ночь и кульминация Праздника. К тому моменту томбовианцы уже будут пьяными в стельку и не заметят, что кто-то наблюдает за ними из темноты.
Максвелл и Паркс разложили снаряжение. Они прихватили с собой еду в брикетах и табак, который предназначался жрецам. Они также не забыли и научное оборудование: мерные стаканы, пробирки, реактивы и многофункциональную спектрографическую камеру. Однако самым важным был запас паракобрина. Паркс быстро терял силы и укол ему был необходим практически каждый час. Они уложили лекарство в надежное место и стали ждать.
Вся последующая неделя оказалась не особо интересной. В первые несколько дней томбовианцы прибывали в поселок. Все они были перепачканы болотной грязью с головы до ног. Они приводили своих женщин и детей и тащили огромное количество тыкв занкра. Каждая семья селилась в своей хижине, а затем приходила на встречу племени. Эта встреча была такой же, как и любая другая встреча варваров в любом другом уголке Солнечной системы. Она сопровождалась монотонным боем барабанов, дикими плясками, а также большим количеством еды и выпивки. Нередко встречались абсолютно пьяные аборигены, однако в течение первых пяти дней все это было похоже лишь на дружескую встречу. Жрецы показались лишь на пятый день.
После этого все изменилось. Храбрые томбовианцы больше не лежали пьяные до беспамятства прямо на земле до самого полудня. Они работали. Их женщины также работали.
Они уходили в болото, шлепая по воде своими плоскими ногами. Мужчины несли странные сети, сплетенные из гибких тонких лиан. За ними шли мальчики, державшие в руках клетки, сделанные из прутьев. А женщины собирали лилии. Они методично обрывали лепестки и листья, оставляя лишь черенок и сердцевину. Мужчины вернулись только к вечеру, и Максвелл понял, чем они занимались. Они вернулись с сотнями пойманных канкилона. Паукообразные существа, недовольные тем, что их посадили в клетки, издавали ужасные звуки. Жрецы открыли двери лишь для того, чтобы забрать пауков. Затем двери снова закрылись.
Так продолжалось еще три дня. Когда болото опустело и там не осталось ни одной лилии и ни одного паука, Максвелл сделал потрясающее открытие. На несколько минут в день сквозь толстый слой облаков пробивалось солнце – редкий случай на Венере – и в это время происходило чудо. Илистая поверхность превращалась в море света. То, что Хоскинс продал ему, выдавая за драгоценные камни, лежало повсюду и сияло в солнечных лучах. Шариков вокруг было столько, сколько сухих листьев в осеннем лесу. Затем небо затягивалось облаками и удивительный огонь угасал.
– И что ты думаешь об этом? – спросил Паркс, удивленно озирающийся вокруг. – Это могут быть семена лилий?
– Вряд ли, – ответил Максвелл. – Они слишком легкие и хрупкие. Чтобы прорасти, семена должны пройти в землю. А эти штуки даже в воде плавают.
