– Нет, но…
– Тогда не паникуй. И очень прошу: что бы ни произошло, не сбегай.
3
Шейла Портер и Билли нервничали – время было на исходе. Восьмимесячный контракт с Департаментом психиатрии заканчивался в марте, а «условное освобождение» предусматривало наличие у него работы. Иначе его вернут в ЦСПБ. На горизонте не маячило абсолютно никаких вариантов занятости.
Портер разговаривала с руководителями разных агентств, которые готовы были его принять, но их сотрудники восставали против.
Куда ни глянь – везде тупик. Нет решений, нет ответов. Ощущая потребность с кем-то посоветоваться, она позвонила старому другу Джерри Остину, бывшему соцработнику из Нью-Йорка, а ныне специалисту по связям с общественностью для политиков. Одно время он был руководителем предвыборной кампании Джесси Джексона.
– Джерри, давай подумаем вместе. Ты продавал народу политических кандидатов. Как нам продать Билли Миллигана?
– Расскажи подробнее.
Она описала положение с работой, реакцию потенциальных работодателей, позицию властей штата и Шумейкера, главы Управления по условно-досрочному освобождению.
– Поделись своим мнением, Джерри. Мы как-то неправильно на это смотрим? Не с той стороны заходим?
– Пришли его ко мне. Поговорим.
Шейла объяснила Билли, что Остин специализируется на создании имиджа в СМИ для политиков, баллотирующихся на выборах.
– Джерри поговорит с тобой о формировании нового образа и покажет, что делать, чтобы тебя воспринимали как отличного американского парня.
Посмотрев на картины Билли и выслушав его историю, Остин помог ему переехать в квартиру в таунхаусе, где имелся гараж, который он мог использовать как художественную мастерскую.
Он настаивал на том, чтобы Билли продолжал рисовать.
Он нанял его в качестве консультанта по компьютерной безопасности, чтобы тот установил систему защиты для его компьютерных данных. Будучи менеджером политических кампаний, Остин нажил много врагов, и ему и его политическим союзникам в Колумбусе требовалась абсолютная защищенность информационных каналов. В задачу Билли входило предотвращение любого несанкционированного проникновения в систему.
Под впечатлением от оказанного доверия и щедрости Остина Билли установил новейшее компьютерное оборудование, которое купил Остин. Он усерднее обычного изучал компьютерные системы и, не выходя из квартиры, неусыпно следил за безопасностью данных Остина.
Когда искусствоведы, которых пригласил Остин, благожелательно отозвались о таланте молодого человека, Остин стал его покровителем и осенью организовал ему персональную выставку. Готовясь к этому событию, Билли рисовал с небывалым вдохновением, выплескивая на холст сюрреалистические образы.
Картина размером метр двадцать на метр пятьдесят, написанная акрилом и маслом, названная «По прихоти политиков», изображала подростка, который скрючившись лежит на цементе рядом с электрическими проводами для шоковой терапии. На кирпичной стене – среди граффити – надпись: «Дали жив!»
В «Подавленном творчестве» размером метр восемьдесят на метр двадцать доминировал стальной гладиатор. С белой маски в виде яичной скорлупы глядел голубой глаз. Руки, скованные золотыми наручниками, держали кисть для рисования. Из парящих в воздухе тюбиков с краской тянулись желтые, фиолетово-красные и синие полосы.
В «Черном сердце» темноволосая красавица прорывалась с лужайки на передний план, изображающий ступеньки и тайные ходы, которые охраняла распятая, как огородное чучело, тряпичная кукла Энни. В воздухе парили ваза с увядающим цветком, яичная скорлупа, сфера, похожая на глазное яблоко с голубыми прожилками, и черное сердце.
Девятнадцать сюрреалистических полотен с фигурами в капюшонах, семьями призраков, осуждающим оком и изодранной, истекающей кровью или распятой тряпичной Энни.
Днем они пугали его самого.
Директор галереи Бренда Крус назвала выставку «Билли – крик души» и назначила открытие и прием в честь художника на пятницу, двадцать седьмое октября. Выставка в Колумбусе должна была проработать до пятнадцатого декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
За три недели до запланированного открытия Гэри Швейкарт сообщил Билли, что первого октября он должен предстать перед судом в Афинах по поводу обвинения в стрельбе по сараю.
Когда ехали из Колумбуса в Афины, Билли пожаловался Гэри, что обвинение сфабриковано и что если новый судья признает его виновным даже в мелком правонарушении, то Шумейкер неприменно этим воспользуется и отправит его в тюрьму еще на тринадцать лет.
– Я не дам Шумейкеру тебя засадить, – ответил Гэри.
– Я больше не верю в систему.
Гэри положил огромные руки ему на плечи и слегка их сжал.
– Твои враги наткнулись на каменную стену.
– Это какую?
– На меня.
По прибытии в афинский суд Гэри переговорил с глазу на глаз с обвинителями. Вернувшись, сказал, что они предлагают сделку. С тысяча девятьсот восемьдесят пятого года многое изменилось. Один из ключевых свидетелей обвинения добавил в свой послужной список еще одно тяжкое преступление. Другой свидетель – целых два. Третий умер. А достоверность показаний четвертого ослаблена в связи с тем, что он несколько раз их менял.
Поскольку человек, который, собственно, стрелял по сараю, уже возместил убытки и был выпущен, проведя в тюрьме всего тридцать дней, особых доказательств, да и вообще внятного дела у обвинения не было.
Седовласый почтенный судья предложил сделку. Он снимет одно из обвинений по причине недостатка доказательств, а остальные пункты сведет к одному. Если Билли официально откажется от права оспаривать обвинение и отзовет иск против шерифа Аллена и штата Огайо, то его приговорят к одному году, но в зачет пойдет время, проведенное в Моритце.
Билли с негодованием отказался:
– Я невиновен и хочу это доказать.
– Рекомендую принять предложение судьи, – сказал Гэри.
– Мы же можем выиграть, – возразил Билли, не веря своим ушам. – Это совсем на тебя не похоже. Зачем ты это делаешь?
Гэри ответил устало и хрипло:
– Мать научила меня уму-разуму. Никто не может предсказать, во что выльется суд. А так ты гарантированно не сядешь в тюрьму.
– Поверить не могу, что ты меня уговариваешь. Надо посоветоваться с Джерри Остином…
Однако Остину он не дозвонился. Вернувшись к Гэри, посмотрел на него с недоумением:
– Ты хочешь, чтобы я признал себя виновным в том, чего не делал. Спустя столько времени и после стольких мучений. Просто не верится!
– Соглашайся на сделку, Билли. – Голос Гэри был смертельно усталым.
– Совсем на тебя не похоже, Гэри. – Билли посмотрел под ноги. – Газеты напишут, что я виновен.
