– Привет! Ты чего?
Вздрогнув от неожиданности, аллен поднял глаза на худощавого бородатого мужчину с темными глазами, но ничего не ответил.
– Ты тот чувак из телевизора, у которого много личностей?
аллен кивнул, не зная, что сказать.
– Я твой сосед, из сорок шестой. – Незнакомец уселся рядом.
аллен мысленно выжег в мозгу номера сорок пять и сорок семь.
– Я видел твои картины в журналах и по телику. Пейзажи и натюрморты ну очень круты! Я тоже немного пишу, но до тебя далеко. Дашь пару советов? В смысле, когда у тебя будет время…
аллен молча улыбнулся при мысли о «времени». Потом, поскольку секунды шли, а собеседник смотрел на него в упор в ожидании какой-то реакции, с трудом выдавил:
– Конечно, только я пишу портреты.
Мужчина улыбнулся, на сей раз теплее.
– Слушай, расслабься. Ты к этому гадюшнику скоро привыкнешь. Насчет жирного Огги особо не парься, а вот от того лысого, мистера Флика, держись подальше. Он ползает на брюхе перед старшим по отделению. Я здесь три года, а постарел только на десять. Меня зовут Джоуи Мейсон.
Уходя, он повернулся и подмигнул, сделав через плечо жест, который можно было истолковать как «не парься».
Затушив сигарету, аллен отправился искать свою камеру. В сорок седьмой была куча незнакомых вещей, поэтому он заглянул в сорок пятую и, как и ожидал, увидел фотографии матери Билли, его сестры Кэти и брата Джима, приклеенные скотчем к шкафчику.
Он достал несколько личных вещиц из бумажного пакета, засунутого между шкафчиком и унитазом. Расправляя скомканные письма, адресованные Уильяму С. Миллигану, блок 22, он вдруг догадался, что сюда его перевели недавно. Он не мог долго находиться в блоке «А», раз Джоуи Мейсон только-только ему представился. аллен почувствовал себя лучше – никто не предполагает, что он тут кого-то должен знать.
В дверь резко постучали. аллен нерешительно открыл и в ужасе отшатнулся при виде двухметрового Голиафа, который заполнил собой дверной проем. Весил незнакомец килограммов сто двадцать, если не больше. Свирепое чудище с огромными руками. Расплющит одним махом.
В одной руке чудище держало пластиковую бутылку из-под молока, в которую был налит чай со льдом, другую протягивало для рукопожатия:
– Здорово! Я Гейб.
– Билли, – ответил аллен, и его рука потонула в огромной лапище.
Голос Гейба показался ему знакомым. Ну конечно, только такой великан мог во время обеда безнаказанно крикнуть: «Иди на хер, Огги!»
И все-таки Гейб, с редеющими рыжими волосами и голубыми глазами – несмотря на небритую квадратную челюсть, скорее Атлант, чем Голиаф, – казался дружелюбным.
– Ты, надеюсь, не пересыльный зэк? – продолжил он мягким, сочувственным голосом.
аллен пожал плечами:
– Не знаю.
– Раз не знаешь, значит, нет. А то я уж испугался. У нас в блоке «А» новеньких не было чуть ли не два года. А это верный признак, что нас, переведенных сюда по закону Ашермана, скоро отправят обратно в тюрьмы. – Он вопросительно поглядел на аллена, ожидая подтверждения.
– Я не из тюрьмы, – ответил тот.
Когда великан назвал имя Ашермана, аллен припомнил: Гэри Швейкарт однажды рассказывал про пункт в уголовно-процессуальном кодексе Огайо, который разрешал Управлению исполнения наказаний переводить осужденных за сексуальные преступления прямо из зала суда или тюремных камер в Лиму – вправить мозги. С этой целью часто применялась шоковая терапия, многие пациенты превратились в овощи, а какие-то даже повесились. Но штат аннулировал закон по причине неконституционности, и переведенные в Лиму зэки должны были снова поступить в ведение системы исполнения наказаний, хотя Департамент психиатрии и тянул кота за хвост.
– Тогда что ты делаешь в Лиме? – осведомился Гейб.
– Невиновен по причине невменяемости, – ответил аллен. – Перевели из гражданской клиники. Происки политиков.
Гейб кивнул и отхлебнул из пластиковой бутылки.
– Все пьют из стаканов, но для меня там – на один глоток. Хочешь?
аллен ухмыльнулся и отрицательно покачал головой.
Тут за спиной доброго великана раздался высокий голосок:
– Эй ты, лось, всю дверь загородил!
Из-под руки Гейба протиснулся коротышка.
– Привет…
– Этот гаврик – Бобби Стил, – представил Гейб.
Бобби был столь же маленьким, сколь Гейб – огромным. Как мышь, с карими глазками и кучерявой шевелюрой. Ровные зубы, если не считать выступающих, точно змеиные клыки, резцов.
– Ты откуда? – поинтересовался Бобби.
– Из Колумбуса.
– И мой друг Ричард оттуда. Знаешь Ричарда Кейса?
аллен помотал головой.
Гейб развернул Бобби лицом к двери:
– Дай мистеру Миллигану очухаться. Он никуда не денется.
Гейб взглянул на аллена и понимающе улыбнулся:
– Нам, тридцати пяти социопатам блока «А», нянька не нужна. Мы ж не хроники из двадцать второго.
Оба ушли. аллен сидел на кровати и размышлял о странной парочке. Они производили впечатление людей довольно дружелюбных и, как Мейсон, художник из соседней камеры, обрадовались его появлению и приняли в свою компанию. Уровень умственного развития в блоке «А» был явно гораздо выше, чем в двадцать втором. Но, поскольку социопаты считались опасной породой, здесь усилили охрану.
– Я не социопат, – громко произнес аллен, прекрасно понимая, что для властей это слово означает неисправимых, не поддающихся лечению преступников. Термин часто использовали в процессах, где обвинители требовали смертной казни на основании того, что, поскольку у совершившего убийство нет способности испытывать муки совести и сострадание, он не извлечет опыт из пребывания в тюрьме и должен быть казнен, чтобы обезопасить общество.
Доктор Кол однажды объяснил, что хотя Билли душевно болен, но, в отличие от социопатов, обладает совестью и эмпатией.
Поэтому ему здесь совсем не место.
Либо томми, либо ему самому придется найти способ, как сбежать.
аллен лег навзничь и скинул ботинки. Может, если смотреть в потолок, получится расслабиться и мысли прояснятся. Но за дверью слишком шумели: голоса, скрип мебели, шарканье ног. Слова сливались в низкий гул, как в раздевалке после окончания важного матча. Он выбивал пальцами дробь на поручне кровати.
Звяканье ключей известило о том, что по коридору идет санитар, и аллен перестал барабанить. Металлические звуки усилились, гомон людского потока пошел на спад. Когда ключи затихли у его двери, аллен понял, что санитар взял их в руки. Он резко сел, чтобы показать, что его не застанешь врасплох, и в этот момент дверь отворилась.
