А знаешь, если я смотрю наверх, то всегда представляю, что там сидишь ты. На нижней ветке дуба.
Твои перья блестят на солнце.
Мне кажется, что ты каркаешь очень красиво. Грустно, но именно поэтому и красиво!
Воробей
Когда черепаха лежала у себя под панцирем,
а мимо проходила белка она притворялась, что спит, и не отвечала, если белка стучала ей в панцирь. Тогда белка ненадолго задумывалась, чесала себя за ухом и писала на панцире:
Привет, черепаха!
Как дела?
Белка
Черепаха чувствовала, что написано у нее на спине, и кричала в ответ:
— Хорошо! Очень хорошо!
Она очень гордилась, что может чувствовать письма. Потому что, признаться честно, читать она не умела.
— А как ты тогда чувствуешь письмо? — спросил ее как-то сверчок, когда черепаха однажды встретила его во время небольшой прогулки и рассказала, что написала ей в то утро белка.
— Ну… — сказала черепаха. — Это долгая история. Мне нужен целый год, чтобы все тебе объяснить.
— Год? — удивился сверчок. Он никогда еще не слышал о годе.
— Да, — неуверенно кивнула черепаха. Она тоже не очень хорошо знала, что такое год, но думала, что это должно быть очень долго. — Целый год и деревянная палка. Вот что мне надо.
— Ну да, — произнес сверчок.
Больше он ничего не спрашивал и стал смотреть себе под ноги.
Так они просидели рядом довольно долго.
— А я могу расшифровать письмо по запаху, — вдруг сказал сверчок.
— Да что ты! — удивилась черепаха.
— Да, — кивнул сверчок.
Он сунул нос в розовый куст, понюхал и сказал:
— Здесь написано: «Уважаемый сверчок! Мы очень высоко вас ценим. Все звери».
Черепаха выпучила глаза и тоже сунула нос в куст.
— Пахнет розами, — удивленно проговорила она.
— Да. Но их здесь нет, — возразил сверчок.
— А я их чувствую, — сказала черепаха.
Сверчок снова понюхал розовый куст и сообщил:
— Сейчас я чувствую: «Дорогая черепаха! Сверчок прав! Но сейчас ему уже пора идти. Аксолотль».
— Аксолотль? — широко распахнула глаза черепаха. — Он здесь?
— Конечно, нет, — сказал сверчок. — Это его письмо. Если бы он был здесь, зачем бы ему было писать? Но мне пора. Этим пахнет, я чувствую.
Черепаха кивнула, и сверчок в несколько прыжков исчез из вида.
А черепаха медленно поплелась домой. Она была довольна. Уметь чувствовать письмо казалось ей вполне достаточным. В глубине души она надеялась когда-нибудь почувствовать письмо от кита или носорога. Или письмо от кого-нибудь, кто предложил бы научить ее петь. Распевать во всю глотку, об этом она иногда мечтала.
Поздно вечером черепаха возвратилась домой и скоро уже спала под своим панцирем в тихом темном лесу.
Дорогая белка!
Сегодня я хочу написать тебе свои воспоминания.
Воспоминания муравья.
Мое первое воспоминание — о меде.
Как я плыву прямо по меду на маленькой лодке.
Муравей отложил ручку и подумал: «Как странно, я этого совсем не помню». Потом еще немного подумал и решил все-таки продолжить. «Значит, надо вспомнить», — сказал он себе.
Я приплыл к сахарному пляжу, а там оказался жираф. Он наклонился ко мне и посадил меня на стул из цукатов. Со всех сторон ко мне бежали звери — носорог, медведь, жук и ты, белка. Может, ты об этом и позабыла, но ты там тоже была и кричала: «Муравей! Муравей!»
Я кивнул.
Звери поставили передо мной торты и пудинги.
Солнце ради меня зашло, появилась луна, и пошел дождь из меда.
Я произнес речь, и все попадали от изумления — и ты тоже, белка, — а потом все опять разбежались, чтобы принести новые торты, пудинги, сахар, сладкие орехи, желе и пироги. Из них они построили для меня дворец.
Муравей вспоминал все больше и больше. Он писал и писал часами напролет, пока не стемнело и он не проголодался. Напоследок он написал:
Это первая часть воспоминаний муравья.
Муравей
«Вообще-то говоря, это целая книга, — заключил муравей. — И значит, она для всех».
Он подбросил свои воспоминания в воздух. Ветер не знал, что ему с ними делать, и понес их сразу во все стороны. Она полетели далеко-далеко, в океан, в пустыню, на снег Северного полюса, на Луну и на звезды.
А муравей тем временем сидел дома и, сгорбившись и нахмурив брови, смотрел на свою последнюю крошку сахара, которая была такой маленькой, что он даже боялся положить ее в рот. Ему было страшно, что он совсем ничего не почувствует.
«Быть муравьем — это что-то очень противоречивое», — пришло ему в голову. Он не знал точно, так ли это на самом деле, но мысль ему понравилась. Он откинулся на спинку стула у окошка и глубоко задумался.
Дорогая белка! В мой день рождения я хочу получить только один подарок.
Я очень долго думал, но так и не придумал, откуда бы тебе его взять. Но я все равно его попрошу.
Я хочу уверенность в том, что утром снова взойдет солнышко. Когда я по ночам сижу дома и не могу заснуть, то мне бывает так темно, что я не верю, что солнышко взойдет снова.
Это очень странный подарок? Думаешь, у тебя получится его найти? Ты мне его подаришь? Но это должна быть серьезная уверенность. Не такая, как с луной или с зимой.
Больше я ничего не хочу. И не хочу, чтобы кто-то еще приходил ко мне на день рождения. Суматоха всегда все портит.
Но торт я все равно приготовлю. Для тебя.
Торт с буковыми орешками, хорошо?
Ежик
На следующий день белка отправилась на день рождения к ежику.
После долгих поисков ей все-таки удалось найти уверенность.
В кустарнике под дубом ежик дрожащими пальцами разворачивал подарок.
— И вот это — уверенность? — спросил он с горящими глазами.
Подарок был маленький и невзрачный. Его вполне могло сдуть ветром, или кто-нибудь по неосторожности вполне мог бы на него сесть, и тогда его было бы уже никогда не найти.
— Да, — подтвердила белка.
ежик долго рассматривал подарок со всех сторон, а потом припрятал его между своими самыми острыми иголками, чтобы туда никто не добрался.
