Ох, как непросто лукавить, глядя в бесстыжие драконовы очи. Но приходилось. И улыбаться приходилось, хотя душа стонала и противилась лицедейству.
— Спасибо за вашу заботу! — ответила иллюзия ведьмы. — Я неудачно с лошади упала. Как раз от лекаря вернулась.
И тут дракон снова на Эстефанию посмотрел. А ведьма стояла мрачнее тучи и едва гнев сдерживала. Пришлось даже ее ладонь сжать, чтобы успокоить немного. Как больно — знать, что перед тобой тот, кто, возможно, приложил руку к убийству твоих сестер, но не иметь возможности ничего предпринять. Ведь если предпримет — выдаст себя с головой. Последняя свободная Сотхо должна думать не только о себе, но и будущем своего ковена. Если она не передаст свои знания новым ведьмам, книга Тьмы навеки останется просто книгой, испещренной непонятными символами. Я даже открыть ее не смогу. Возможно, разобрались бы Сидах — ковен заката, но их уже нет…
— Скорейшего вам выздоровления!
Раскланявшись, мы поспешили покинуть дом госпожи Рафлер, чтобы обсудить произошедшее. Я понимала, что небезопасно оставлять женщину с драконом, но, раз уж он пришел в личине ее дочери, значит не вреда желает, а информацию получить.
Скрывшись за орешниковыми кустами, так, чтобы из окон поместья нас видно не было, мы остановились.
— Кто это был? — с ходу заявил Нитаэль.
— Я этого господина не знаю. Но кто-то из сапфировых драконов.
— Ирд Ламбелиус? — Эстефания с силой поджала губы, от чего те превратились в две белых ниточки. — Ensanito Lambelius arrshach!!! — прошипела она сквозь зубы какое-то проклятье.
— Знаешь ведь, что не сработает, — отмахнулся фамильяр.
— Хотя бы попытаться. Мы не можем оставить госпожу Рафлер один на один с этим монстром!
— Верно. Поэтому я возвращаюсь, — согласился Нитаэль и пропал прежде, чем я успела возразить. Но потом вспомнила — призрачный дракон может переходить в сумеречный мир. Это не иллюзия, его действительно в нашем мире нет, поэтому ни один, даже самый-самый сильный маг, колдун или дракон, почувствовать его присутствие не сможет. Нам с ведьмой Сотхо оставалось лишь ждать. Понимая, как ей тяжело, я увлекла женщину на лавочку и сжала ее ладонь.
— Мне не нужна жалость, — обиженным ребенком произнесла Эстефания. Я лишь улыбнулась в ответ и приобняла ее за плечи.
— Это не жалость, Эстефания. Это называется — сострадание.
— Какой в нем смысл? Со-страдание, значит, страдать вместе. Зачем его плодить? Это не твое горе, не твоя беда. Вы, Борхес, странные создания.
— Вы ошибаетесь. Сострадать — это разделить чужую боль, а не множить ее. Порой, даже капелька сострадания способна вернуть человеку волю к жизни. Любому существу важно знать, что он не одинок в этом мире, что кому-то нужен. Вы только представьте. Мир — огромен, а вы в нем сейчас совсем-совсем одна-одинешенька! Это же так страшно! Нет, это чудовищно! Но вот моя ладонь… — я убрала руку с плеча женщины и протянула ей ладонью вверх. Эстефания опустила недоверчивый взгляд. — Возьмите меня за руку. Ну же, смелей.
Она фыркнула и отвернулась, но я настойчивая и терпеливая. Улыбка лишь росла. Поведение леди Гленды показывало, как отчаянно она нуждается в поддержке. Наконец, победила моя настойчивость. Женщина закатила глаза и вложила свою худую руку в мою. Осторожно сжав ее пальцы, я обняла их второй ладошкой.
— Теперь знайте: вы не одиноки в этом мире. У вас, как минимум, есть я. И моя поддержка. В час отчаяния и одиночества важно иметь того, кому можно довериться. Доверьтесь мне, леди Гленда. Уверяю, вам станет легче.
Женщина посмотрела в мои глаза, и я видела, как падает окружающий ее ледяной барьер. Как тает лед сдерживаемых тревог, как спадают щиты с души… В какой-то миг на ее глазах блеснули слезы и ведьма бросилась мне на шею, обняв так крепко, что воздух вышибло из легких.
— Это было чудовищно, Анотариэль! Чудовищно! Видеть, как горят мои сестры! Как кричат от боли, умирая… Видеть и не мочь им помочь! Я слышала в голове голос верховной матери: «Спасайся, Эстефания. Беги прочь и укрой книгу Теней! Скоро придут двое и помогут тебе. Одна будет Борхес, второй — не из этого мира. Слушай сердце, а не разум. Не доверяй глазам и доводам рассудка. Доверься душе и тогда род Сотхо воспрянет вновь. А сейчас — уходи. Мое время и время твоих сестер, увы, пришло…».
Она глотала слезы, выливая боль, погружаясь в воспоминания, а мне понятно становилось, почему ведьма Сотхо так скоро сотрудничество с Борхес приняла, почему так просто доверила Нитаэлю книгу. Пророчество верховной матери говорило о нас. Выходит, род Сотхо воспрянет!
— Эстефания! — радостно воскликнула, заставляя женщину посмотреть на меня. — Эстефания! Возможно, вы пока не поняли… Или просто упустили… Говорите, ваша верховная мать сказала, что род Сотхо воспрянет вновь, если вы доверитесь душе!
Женщина, стирая рукавом слезы, кивнула.
— Вы доверились душе. Вы встретили Борхес и существо из иного мира. Вы все сделали правильно. Неисповедимы пути исконной магии. Мне искренне жаль ваших сестер, но их уже не вернуть. Во имя будущего вашего ковена вы поступили верно. Судя по пророчеству, все закончится хорошо. Главное, верить и идти вперед. Трудности были всегда и всегда будут. Важно не то, что они есть, а то, как мы с ними справляемся. И мы справимся с ними вместе. Борхес, — я снова протянула ладошку, которую Эстефания на этот раз приняла охотно. — И Сотхо. Рука об руку.
Ведьма кивнула, улыбнувшись сквозь слезы. И что-то случилось в это мгновение. Что-то неподвластное нашему миру, лишь исконной магии, потому что наши ладони засветились. Моя — лунным светом, ее — агатово-черным. Тьма и свет кружили над нашими ладонями, танцевали агатово-жемчужными светлячками, а затем впитались в наши руки, оставив на них странные знаки.
— Что это? — произнесли мы синхронно, рассматривая маленькие символы на своих ладонях. В ложбинке между большим и указательным пальцем у меня осталась маленькая черная змейка в виде буквы S, а у Эстефании — белая змейка в виде буквы B.
— Борхес и Сотхо? Это какой-то обмен силой или знаниями?
— Не знаю. Я впервые с таким сталкиваюсь, — удивилась ведьма.
Зашуршал орешник. Мы вздрогнули и поднялись, присматриваясь к чужаку.
— Да чтоб меня… Вы тут чем занимались? Меня не пустило к вам! Меня! Призрачного, что б его, дракона, занесло в кусты, как какого-то мартовского кота, хотя я настроился выйти прямо на дорогу!
Переглянувшись, мы протянули Нитаэлю наши ладони с непонятными символами. На драконов нос упал орешниковый лист, да так там и остался, поскольку фамильяр увиденное пытался осознать.
— Очешуеть!
— Что это значит?
— Крайнюю степень удивления, — Нитаэль опустился на лавку и сдул с носа орешниковый лист.
— Но что вызвало очешуение? — упорствовала Эстефания, получив в ответ настороженный взгляд фиолетовых глаз.
