Мужчина вздрогнул от слова «сын» и резко повернул голову к женщине. У меня больше не было сил вырываться. Я просто дрожала и всхлипывала под владыкой, желая умереть. Слезы мешались с дождем, поливавшим нас как из ведра.
— Анотариэль? — шепот, полный ужаса и боли. — Что я натворил?
— Как вижу, пока ничего не успел, — холодно и жестко отчеканила женщина. — Литта, живо вышвырни девчонку из гнезда, но так, чтобы никто не видел.
— Нет! — прорычал зверь.
— Пожалуйста, владыка… — я подала голос, полный мольбы. Пусть лучше меня вышвырнут, чем так… — Прошу, отпустите меня. Я буду молчать, я…
— Конечно, будешь, — усмехнулась женщина. — После зелья забвения молчат все. Литта! Живей!
Но женщина, та самая Литта, нерешительно смотрела на владыку, который подхватил меня на руки и прижал к себе.
— Отпустите, не нужно, я прошу вас, — попыталась оттолкнуть мужчину, встать на ноги, но у меня не было и малейшего шанса.
— Все хорошо, моя милая. Теперь все будет хорошо. Я не причиню тебе вреда.
Не обращая внимания ни на свою наготу, ни на мать, чье лицо заметно вытянулось, ни на Литту, опустившую смущенный взгляд, владыка нес меня, продолжая успокаивать. Я всхлипывала, дрожала, не веря, что все произошедшее — правда.
— Я виноват перед тобой… Я так перед тобой виноват! — шептал он, касаясь губами моей щеки, но от каждого такого касания я вздрагивала, сжимаясь в комочек, все больше закрываясь. — Но ты ушла из кареты… Зачем, Анотариэль? Я же просил подождать, почему ты ушла?
Он снова начинал злиться, я чувствовала, как в человеческой груди снова набирает силу огненный цветок ненависти и ярости и сделала, пожалуй, лучшее, что могла сделать в таких условиях — упала в обморок.
* * *
За окном невероятно громко щебетали птицы, встречая рассвет. Ранним утром, когда на горизонте только угадывается рождение нового дня, птицы всегда поют по-особенному. Так, что трогают самые потаенные струны души. Я откинула одеяло, подошла к окну и, открыв створки, выглянула на улицу. Астория уже просыпалась: сбрасывали сонную негу трехэтажные доходные дома, в чьих окнах загорался свет, дымились трубы частных владений, дворники уже скребли мощеные дороги длинными метлами, а фонари начинали гаснуть. В саду госпожи Венеры птицы всегда вили гнезда. Все живое тянется к доброте и свету, даже пичужки. Мы подкармливаем их, а Азалия отгоняет соседских кошек и других хищников. Взамен получаем благодарность в виде ежедневных заливистых трелей, от которых душа радуется, и сердце сладко замирает.
А уж какой с утра запах! Влажных цветов и свежей травы. Особенный, вкусный, неземной!
На подоконник приземлилась маленькая птичка и, склонив головку на бок, заглянула в мое лицо глазками-бусинками. Я взяла со стола баранку, отломила кусочек и положила ей угощение. Смешно подпрыгнув, птичка подобралась ближе, потерлась головкой о мою ладошку, а затем, схватив добычу, метнулась обратно к гнезду, где уже тревожно кричали голодные птенчики.
Я улыбалась. Хотя от обиды, разрывающей душу, умереть хотелось.
Обычным, доступным каждой ведьме заклинанием, я привела в порядок платье, которое взяла в гнезде и аккуратно свернула. Должно быть, вчера я так и не пришла в себя, потому госпожа Венера переодела меня и уложила спать. Сердце отозвалось нежной благодарностью. Порой кажется, что доброта и бескорыстие этой женщины бесконечны!
Переоделась в один из своих сарафанов и приблизилась к зеркалу, чтобы разглядеть следы несдержанности владыки. Они едва желтели на лице, шее и плечах. Если замазать специальным кремом — видно не будет, но, они есть. О них знаю я. Знает владыка. Знает Абелард и госпожа Венера. А еще знает матушка Ролдхара. Скверная женщина, недобрая…
Взгляд замер на отражении кулона, и сердце пропустило удар. Аметист едва заметно сверкал в прощальных отблесках уличных фонарей. Я так и не сняла его вчера! Сколько он на мне? По всем подсчетам гораздо меньше суток. Настенные часы показывали начало седьмого, значит, вернуться в дом графа Братстона уже не грозит. Смело расстегнула замочек и замерла. Щелчок отозвался тугой болью в груди…
Могу ли я винить владыку за то, что случилось? Он был потерян, испуган, рассержен. Им владел зверь, а человек пытался взять себя в руки. И взял же! Остановился!
Вот только его последующему поведению объяснения нет.
Решительно положила камень на стол и достала подвеску Абеларда. Такой же изумруд в форме сердца, но на грубом кожаном шнурке. Села за столик и склонила голову, не зная, как мне быть. Чье покровительство принять?
— Мое, — раздалось над самым ухом.
Завизжала и вскочила. Никак не ожидала услышать в пустой комнате чей-то голос!
Призрачный дракон уставился на меня в недоумении.
— Ты чего? Это же я…
— Нельзя же так подкрадываться! Я едва разума не лишилась.
— Спорное утверждение, — недовольно хмыкнул фамильяр, глядя на амулеты. — Похоже, ты его все-таки лишилась!
— Милорд… А как мне к вам обращаться?
— Я почем знаю? Меня исконная магия породила для помощи тебе, ты и нарекай.
— Эм… милорд… эльф?
— Да ты шутишь? На свете множество прекрасных имен! Генри Всеславный, Эдуард Великий, Филимон Всемогущий! — задрав голову, эльф вальяжно выхаживал по комнате.
— Вы, правда, всемогущий?
— А нечего к словам цепляться! Я могу все! Что захочу. А на то, что не могу, просто побольше времени требуется и правильные связи. Поэтому давай, дорогая. Нарекай! Но так, чтобы не стыдно потом было другим фамильярам представляться! И вообще, переходи на «ты».
— Хорошо, — я посмотрела на дракона, очень похожего на эльфа и нарекла: — милорд… Нитаэль Райдан!
— Милорд Нитаэль Райдан, — мужчина улыбнулся, примиряясь к новому имени. — Из титулованных что ли?
— Для меня вы, драконы, все милорды. Господами вас называть язык не поворачивается.
— А эльфами поворачивается! — недовольно заметил он. — Ладно, Нитаэль так Нитаэль. О чем мы? Ах, да, о том, что все женщины очаровательны, благодаря щепотке ума.
— Почему лишь щепотке?
— Потому что остальное в вашей голове — чистая глупость! Ты зачем в Званку-то шлепнулась! — недовольный Нитаэль отодвинул для меня стул, усадил, надавив на плечи и сам расположился за соседним.
— Не шлепнулась я, оно… оно само так получилось!
— Само так получилось. Я тебя еле-еле от коряги отцепил! Чуть не угробила мне подопечную! Это какой позор был бы! Ты вдумайся, исконная магия впервые за тысячу лет пробудила призрачного дракона. И какое я получаю задание? Очешуеть! Оберегать ведьму пятого круга! Пятого! Не первого, у тех хоть какие-то возможности по сохранению своей хрупкой жизни, а пятого! Да ты же от чиха собственного переломишься! Да ты же… ты же в стакане можешь захлебнуться! На лестнице шею сломать!
