Я еще раз с грустью обернулась, вглядываясь в очертания гнезда, скрывшегося за поворотом. Жаль, что нельзя остаться на ночь у драконицы. Это была бы первая моя спокойная ночь. Когда в последний раз я нормально спала? Без необходимости устанавливать щит вокруг кровати, сквозь который не пробьется ни нечисть, ни человек? Не вздрагивая от каждого шороха? Без необходимости все время быть начеку? Тяжело вздохнула и мотнула головой, отгоняя уныние. Я не имею на него права. У меня есть кров, верные друзья, пища. Это уже больше, чем у других. После смерти родителей я и вовсе могла оказаться на улице, можно сказать, мне даже повезло. Какое-то очень странное и извращенное везение, но мне ли жаловаться на судьбу?
— Какая гамма эмоций, — донеслось из темного угла.
Я завизжала и схватилась за сердце, но Бартон даже не остановился. Значит знал. Извозчик знал, что внутри владыка, потому так странно на меня и смотрел! А я, отвлеченная мыслями и видом за окном даже не заметила притаившегося в темноте кареты зверя. Холод… Ну конечно. То, что я приняла за вечерний холод, оказалось уже знакомыми мне волнами ярости.
— Вы напугали меня.
— Я вижу.
— Извините, милорд.
— За что именно?
От подобного ответа я опешила и поспешила пояснить:
— Обычно, когда кто-то кого-то пугает, следует извиниться.
— Учту на будущее.
— Вы и в будущем намерены меня пугать и не просить прощения?
— Зависит от вашего поведения.
И вот вроде бы гадости говорит, а холод отступает, и ярость сменяется чем-то более мягким. Гневом, раздражением, недовольством.
— Я не знала, что вы собираетесь воспользоваться каретой, милорд, я бы…
— Холодно. Оденьтесь.
Меня грубо перебили, поэтому заканчивать свою мысль не стала. Какой смысл? Владыка драконов делает, что хочет, говорит, что хочет, и требует, что хочет. Он приказывает и получает необходимое. Наверное, когда долго живешь в таком режиме, перестаешь ценить тех, кто рядом. От такой жизни и с ума сойти недолго.
— У меня нет с собой накидки, милорд.
Мне на колени упала черная шелковая ткань с аметистовой вышивкой, в которой я безошибочно определила тот самый камзол. Посеребренный лунным сиянием, его цвет завораживал. Мы, ведьмы, острее других чувствуем мир: цвета, запахи, текстуры, образы. Сейчас я наверняка выглядела странно, поглаживая кончиками пальцев мягкую сияющую ткань, наслаждаясь тем, как она отзывается на мои прикосновения… Не искушая судьбу, накинула столь грубо предложенную накидку на плечи и посмотрела за окно. Желания продолжать разговор с владыкой у меня не было, выяснять по какой причине он не побрезговал делить со мной карету — тоже. Тем не менее, дракон проявил удивительную коммуникабельность:
— Грехильда щедра на благодарность. Это оскорбление не носить драгоценности, подаренные драконом.
— Ирда не дарила мне украшений, — ответила негромко, рассматривая звезды на чернильном полотне неба. Оно чем-то напоминало тонкую, но такую теплую ткань драконова камзола.
— Вот как? Сложно в это поверить. Никакой благодарности?
— Почему же. Я приняла ее благодарность тем же способом, которым принимаю ее от других.
— И где же она?
— Здесь, — прижала ладонь к сердцу и посмотрела в сияющие фиолетовые радужки глаз дракона. Просто все остальное скорее угадывалось, чем виднелось. Вместо белого камзола на нем снова черный, черные же волосы сливались с темнотой ночи, а черты его лица, время от времени облагороженные касанием лунного света, завораживали, но я поспешила стряхнуть с себя это очарование. Красивых людей очень много. Вот только красота драконов обманчива и коварна.
Ответом стал презрительный смешок, но отвечать на него не хотелось.
— Могу я вам чем-то помочь, милорд? Желаете вновь меня допросить?
— Допросит вас ирд Д’Остраф. Завтра.
Новость не порадовала. Повторный допрос может означать, что мне следует срочно паковать вещи. Впрочем, это не поможет. Ровно в полночь, где бы я ни успела скрыться, насколько далеко бы ни убежала, меня выдернет из реальности и перенесет в уже опостылевшую спальню… А ведь скоро полночь. Боюсь, если Бартон решит везти меня до самого дома, я распадусь на золотые искорки прямо в карете!
— Решил вернуть вам кое-что.
И мне протянули мешочек из темно-синего бархата, который дала драконица, чтобы укрыть аметист от посторонних глаз. Я не хотела ставить владыку в неловкое положение перед гостями, потому скрыла приглашение на отбор таким вот образом.
— Я всего лишь отдала вещь, которая оказалась у меня по ошибке.
— Вы осознаете, с кем разговариваете, госпожа Айнари?
— Осознаю, ард Нойрман. Но при всем моем уважении, я уже получила приглашение от другого дракона и не имею возможности принять ваше.
— Вздор. Правила отбора дозволяют принять до пяти предложений, — огорошили меня, а затем и вовсе нагрубили. — Думаете, мне доставляет удовольствие приглашать на отбор человека?
— Так не приглашайте, милорд! — я возмутилась. — Вас же не заставляет никто! Жизнь слишком коротка, следуйте лишь своим желаниям и зову сердца.
— Ваша жизнь. Не моя.
Я закусила нижнюю губу. Вот ведь глупая. Драконы живут сотнями лет. Особо сильные — тысячелетиями. Надо же было забыть об этом. Передо мной наверняка создание, которое видело взлет и падение империй, расцвет природных ведьм и период их истребления. Его голова — настоящая сокровищница. Вместилище восхитительных и уникальных воспоминаний!
— О чем вы думаете, глядя на меня так? — с раздражением спросил дракон.
— О том, как вам повезло.
— Желаете жить вечно?
— Пресветлый василек, конечно же нет! Везение заключается не в этом, а в ваших воспоминаниях. В том, что вы видели. Свидетелем и участником каких событий стали! Наверняка вы застали падение империи ночных демонов, видели пробуждение патриархов в Сириме и открытие радужных земель!
Последнее меня особо волновало. Радужные земли — место, где я так мечтала побывать с самого детства. Далеко-далеко на юге, между Эсаилом и южным морем открыты удивительные земли, где не гаснут изломанные яркие радуги, а среди них прогуливаются величественно прекрасные единороги и порхают феи, не знающие норианского языка. Это место получило особый статус заповедных земель, куда не имеет права ступать ни одно существо со злым намерениями. Долина пускает лишь тех, кого сама примет. Остальные попросту ее не найдут. Разумеется, драконы — желаннейшие гости тех мест.
— Сколько же, по вашему, мне лет?
— Четыреста? — тишина. — Пятьсот? — заметно севшим голосом.
— Эта информация не секретна, — снова раздражение.
— Простите, но меня никогда не интересовала политика.
