— Пожалуй, пирог с малиной я попробую позднее, — осторожно вынимая из моей руки арту, проговорил дракон. И голос его стал такой низкий, со странной хрипотцой. А потом он выпустил меня из объятий и легко пересадил обратно на мой диванчик. Это хорошо, что корзинки я предусмотрительно ремешками пристегнула, иначе кроме камзола еще и карету отчищать пришлось бы! Ладно бы, если только от пирогов, так еще и от собственной крови. Или карету он тоже попросту бы выкинул? Поговаривают, у драконов сокровищница больше, чем у императора Аркхаргана!
До гнезда мы ехали молча, думая каждый о своем. Впрочем, ехать оставалось и недолго. Буквально пара минут, и карета остановилась возле центрального входа. Мне помогли выбраться — вежливо подали руку. Касание горячей ладони моих озябших от вечерней прохлады пальцев неожиданно отозвалось в груди. Чем-то острым кольнуло. Я поспешила отнять руку и отойти.
— Бартон, корзинку отнеси Грехильде. Скажи, что госпожа Айнари скоро будет.
— Да, милорд, — кивнул пожилой лакей и взвалил на себя ношу с выпечкой.
— Старенький же он совсем, я и сама донесу. Вы только скажите, где здесь вход для прислуги?
— Большинство известных мне дам предпочли бы войти в гнездо ард Нойрманов через центральный вход, — сказал дракон и направился к высоким двустворчатым дверям. Массивным, железным, украшенным завитками лилий, выкованных из драгоценных металлов.
Красиво.
Да и само гнездо, если честно, поражало своим великолепием. Оно словно являлось продолжением скалы! Впрочем, почему же словно? Оно и являлось ее частью. Стены, башни, балконы и огромная площадка, видимо, для драконов в зверином обличии — все вытесано из цельного камня. Разве что украшено аметистами, а остальное все творение природы. У меня немного закружилась голова — башни уходили так высоко в небо, что даже смотреть больно. Я с восторгом разглядывала массивные колонны, высеченные конусообразные балкончики со стрельчатыми крышами, ланцетовидные окна, декорированные мозаикой из тонких драгоценных камушков и обилие живых цветов, которыми здесь было засажено все. С любопытством осмотрела клумбы и улыбнулась шире, когда увидела ютившиеся на самом краешке васильки.
— Вы идете? — дракон остановился.
— Так вы же не сказали, куда!
— По-моему, это очевидно, — раздраженно заметил мужчина как раз в тот момент, когда перед ним открылись двери.
Вместе с дверьми открылся и мой рот, потому что я отчетливо увидела самый дорогой и самый шикарный в своей жизни холл. Даже в императорском дворце и вполовину такой красоты нет! Мраморные полы сияли аметистовой крошкой, множество белоснежных колонн уходили высоко ввысь, на серебристых стенах искрились светильники и висели многочисленные зеркала самых причудливых форм, отражающие блеск огней. Создавалось совершенно удивительное ощущение нереальности происходящего.
— Красота-то какая! — сама не заметила, как сделала несколько шагов, а потом и вовсе, глядя по сторонам, словно в музее, неспешно последовала за драконом.
Великолепные картины, вазы — как произведения искусства — напольные, настольные, с пышными букетами, сухоцветами или вовсе пустые, статуи, бюсты, разнообразные часы — все это непозволительно дорогое и шикарное казалось привнесенным из других миров. Недоступных мне и далеких.
— Нравится?
— Да… Конечно…
Дракон остановился и посмотрел на меня с интересом. Хищно сверкнули аметистовые радужки.
— Что?
— Вы впервые солгали мне, госпожа Айнари. Что же вам не приглянулось? — он заложил руки за спину и не сводил с меня заинтересованного взгляда.
Подарок
— Понимаете, — я смущенно улыбнулась, стараясь не обидеть дракона. Все же, съесть меня может. — Я всегда привыкла, что вещи служат человеку. Они ведь созданы для того, чтобы их использовать и только. А здесь… Здесь все такое чужое и холодное. Эти предметы не служат своим хозяевам, они требуют поклонения.
— Любопытное мнение. Но вы ошибаетесь.
Мужчина подошел к одной из напольных ваз: большой, пузатой, с искуснейшей лепниной цветов на боку от узкого горлышка до широкого основания. Над ней наверняка трудились лучшие мастера и потратили…
Звон.
По полу расплескались разноцветные осколки.
Я оторопела, разглядывая, как волна разноцветной стеклянной крошки хлынула к моим ногам и остановилась возле подола сарафана. Не сразу поняла, что это произошло на самом деле.
— Зачем вы это сделали?!
Я перевела ошарашенный взгляд с осколков, раскатившихся по холлу, на невозмутимого дракона. В коридоре мелькнули тени, видимо, служанок. Но, заметив дракона, тут же ретировались туда, откуда выплыли.
— Доказываю, что вы неправы. Это не более чем вещь, купленная за деньги, которые вы, якобы, ни во что не ставите. Тем не менее, видели бы вы свое лицо, когда разбилась эта ваза.
— Да при чем здесь деньги, милорд? В создание этого произведения вложен труд! Вложена душа! Вы хотя бы представляете, что стоило мастеру создать эту вазу? Возможно, он ночи не спал! Возможно, только этим и грезил! Каждый цветок, каждый элемент — это время, это дыхание, это чужая жизнь, потраченная на то, чтобы вы могли любоваться прекрасным, — я подняла осколок с веточкой сирени. Мельчайшие цветочки, размером меньше ногтя на моем мизинце. Каждый такой элемент выполнен вручную. — А вы… вы просто взяли и… это бесчеловечно!
— Разумеется. Ведь я не человек.
— Именно!
На глазах блеснули слезы. Обидно, когда не ценят чужой труд. Обидно, когда кто-то считает себя выше и лучше других просто в силу своего рождения. В силу особенностей, дарованных природой. Обидно, когда такие прекрасные вещи становятся жертвой вандализма. Но и в доме им не место. Только в музеях, на выставках, да в императорском дворце.
— Мне пора. Передайте госпоже драконице мои наилучшие пожелания. Если вас, конечно же, не затруднит, — я едва заметно поклонилась и хотела уйти, но дракон остановил.
— Вы передадите их самостоятельно. Идемте, — отчеканил он и бесцеремонно взял меня за руку. Взял и повел куда-то в коридор без окон, освещенный лишь теплым светом факелов. — Перестаньте всхлипывать, это раздражает!
— Вы… вы очень злой дракон, милорд, — нехотя следуя за мужчиной, я не могла больше скрывать недовольства его поведением. Необходимость сдерживать чувства — утомительна. Для ведьмы и вовсе губительна. Мы — ходячие проводники эмоций и подавлять их не привыкли.
— Еще не знакомы, а уже повторяете слова моей матери.
— Проницательная женщина!
— Порой мне кажется, что чересчур! — согласился он, как ни странно, уже не содрогаясь от ярости, как это было еще пять или десять минут назад. Прежде от мужчины исходили неприятные волны, холодившие кожу, а сейчас от них не осталось и следа. Дракон резко остановился и произнес: — Вам сюда.
