— Я оказался прав, — улыбнулся Ролдхар, встречая меня на выходе из жилища сапфирового дракончика. — Ты — прирожденная заклинательница драконов.
— Надеюсь, милорд. У меня сердце кровью обливается, как подумаю, что мы можем его потерять. Он добрый очень, отзывчивый, хотя внутри бушуют такие страсти…
— Он сдерживает огонь и даже своего зверя, понимая, что ты — всего лишь человек. Хрупкий, как дыхание утра…
Владыка заправил за ухо выбившуюся из моей косички прядку. Мы так озоровали с Хрраном, что удивительно, как коса вообще целой осталась.
— Это дает надежду. Пообедаем?
— Я бы с удовольствием, честное слово, но мне нужно проведать одну хорошую знакомую. И это очень срочно…
Владыка говорил, что госпожа Венера была в гнезде, что это она помогла мне оправиться после того, как я безрассудно на себя проклятье дракона приняла. К тому же, Нитаэль так и не появился и в моей душе росла тревога. Только верховная ведьма могла развеять мои опасения.
— Что ж. В таком случае, позволь проводить тебя до кареты?
Разве от такого предложения можно отказаться? Я приняла руку владыки, и мы неспешно шли по хитросплетениям переходов, коридоров, переходящих в залы и холлы, любовались изяществом гнезда, его первозданной, природной красотой. Большинство коридоров — грубо высечены из камня. Серо-зеленый, с вкраплениями аметистовых жилок, рассыпающихся яркими кристалликами, камень словно оживал в языках пламени, вспыхивающего всякий раз, когда владыка ступал в очередной не освещенный пролет. Окон практически не было, но это совсем не портило впечатления от гнезда владыки. Это же пещера дракона, а какие окна в пещере?
На уже знакомой площади перед домом Ролдхара, который скорее напоминал дворец, где жили многие драконы, меня ожидала карета. Сложно привыкнуть к роскошной жизни, но я повторяла себе, что владыка хочет проявить учтивость, сделать мне приятно и отказываться от этого — невежливо и даже оскорбительно. Впрочем, я принимала эти ухаживания совсем по другому поводу… Не смея сказать дракону о своих чувствах, я демонстрировала их покорностью и благодарностью.
Ролдхар сам открыл для меня дверцу и, взяв мою ладонь, вежливо поцеловал.
— Я обсужу ситуацию с ирдом Фаргсоном. Операцию назначим через пару дней. Как раз в императорском дворце будет дан бал после окончания свиданий драконов с аэлитами. Перед непосредственными испытаниями всегда дается бал, хотя, как показывает история, он сам — то еще испытание.
Я улыбнулась, не отнимая руки из горячих пальцев дракона. Вряд ли я вообще слышала его сейчас. Смотрела с удовольствием в его красивые глаза и плавилась от невинного прикосновения.
— Благодарю, милорд. Обещаю, вы не пожалеете о вашем поступке.
— Надеюсь, Анотариэль. Очень на это надеюсь. Просто чтобы ты понимала… Если бы не мать и не ты, две женщины, которые значат в моей жизни слишком многое, я бы и пальцем для человеческого ребенка не пошевелил. Тем более, для ребенка ведьмы!
Это милорда совсем не красит, но я не смела винить его или судить. Как бы я сама относилась к ведьмам, причини они мне столько зла? Или, если бы меня заставили верить, что именно они источник всех моих бед. Ох, как же не терпится вызволить Алафлаю! Уверена, она развеет все сомнения Ролдхара, а там и я смогу открыться. И тогда все станет просто. Все станет так просто.
— Доброго дня, Анотариэль.
Мою ладонь снова поцеловали, но на этот раз отпустили.
— Доброго дня, милорд.
Я забралась в карету и сквозь открытое окошко наблюдала, как удаляется гнездо владыки, как его фигура становится меньше, пока не скрывается за поворотом.
Откинувшись на спинку бархатного дивана, я тяжело вздохнула и накрыла щеки ладонями. Как же душно! Хоть и одета я легко — душно все равно и сердце из груди рвется. Но в трепетном томлении я отчетливо различала тревожные нотки, и они звучали тем громче, чем ближе мы подъезжали к городу. Когда мимо уже проплывали бедняцкие хижины, рассыпанные по окраинам, мне вовсе захотелось выскочить из кареты и броситься со всех ног в лавку госпожи Венеры, словно я способна бежать быстрее лошадей. Но ведь не способна.
— Скорее! Пожалуйста! — шептала извозчику, понимая, что меня все равно не услышат. За окном кареты медленно проплывали домишки, укутанные безмятежными солнечными лучами. По обочинам неторопливо плыли горожане, а по дорогам — повозки. Все как всегда, жизнь шла своим чередом.
Вот только что-то было неправильно.
Предчувствие беды, чего-то страшного и непоправимого не отпускало.
К горлу подступила тошнота. Я сидела, как на иголках, постоянно одергивая шторку, словно от этого вид за окном может измениться.
Оставалось совсем немного, уже виднелись торговые ряды, необычайно людные в такой-то день. Стук копыт стал замедляться, пока вовсе не прекратился.
— Дальше не проехать — толпа обступила, — доложил извозчик, приоткрыв окошечко со своей стороны.
Рассеянно кивнув, я резко дернула ручку, но лишь со второго раза смогла открыть дверцу. На негнущихся ногах пробиралась сквозь толпу людей, понимая, что предчувствие не обмануло. Не было ни мыслей, ни эмоций, ни осознания произошедшего. Я просто шла, довольно резко работая локтями, отталкивая зевак, пока, наконец, не пробилась в первые ряды.
Плотное кольцо горожан обнимало пепел, оставшийся от лавки госпожи Венеры.
Я оторопела, не в силах ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни даже моргнуть. Просто смотрела, как от горячих поленьев вьется дымок, растворяясь в вечности, как воспоминания о прошлом.
Происходящее казалось дурным сном. По обуглившимся остаткам здания и опаленным камням бездушно топтались колдуны и пожарные. Толпа рокотала и вздыхала. Я не слышала фраз, только множество знакомых голосов, сливающихся в монотонный гул. Кажется, кто-то звал меня по имени, мне постоянно приходилось сбрасывать с плеча чью-то настырную ладонь. Или ладони принадлежали разным людям — я не знаю.
Чувств по-прежнему не было. Я смотрела на то, что осталось от места, заменившего мне дом, и не испытывала ничего. Шагнула вперед и, не обращая внимания на предупреждения пожарных и колдунов, ступила на угли. Вот здесь прежде была сама лавка, стояли витрины. Вот в огне обгоревшие осколки флаконов с микстурами от кашля, а здесь была гостиная. Почерневшая кастрюля еще вчера кормила сестер вкусным рыбным супом, а здесь были ступеньки, что вели в мою комнату… Мою… Которой тоже больше нет. И вещей моих нет. Нет Нитаэля и госпожи Венеры. Эстефании, Русланы… Никого нет! Борхес… Пресветлый василек, это неправда! Почему я не почувствовала беды?
Я смотрела на лицо стоявшего передо мной колдуна, но не слышала, что он говорил. А он пытался о чем-то спросить. Снова рука на моем плече, снова скинула ее.
Это неправда. Это какой-то дурной сон, розыгрыш. Или у меня бред. Галлюцинации. Возможно, это очередная иллюзия сапфировых драконов, чтобы вывести меня на чистую воду, чтобы выпытать признание в ведовстве! Они и не на такие коварства способны.
