— И… Что вы думаете по этому поводу?
Ладони вспотели, сердце отстукивало тревожный ритм, перед глазами даже черные мушки залетали. Знает! Ролдхар знает, что я ведьма, тем не менее, ведет себя столь же непринужденно, как и прежде. Неужели мне больше не придется врать? Обманывать его так горько! Пожалуйста, пресветлый василек, пусть он найдет в себе силы простить меня! Ведь раз пришел, значит, все не так страшно…
— Я категорически против! — отрезал дракон и даже радужки аметистовые сверкнули.
В этом я не сомневалась. Винить Ролдхара не в чем, с его-то историей за плечами. Естественно он против моего занятия ведьмовством.
— Жаль это слышать. Хотя, я вас понимаю.
— Тогда должна пообещать, что не станешь этого делать! Анотариэль, мне не безразлично твое будущее, наше будущее! — милорд подался вперед и облокотился о ручку мягкого кресла. — Это опасно, ты хотя бы понимаешь?
— Уверяю, милорд, это совершенно безопасно! Вам не о чем беспокоиться!
Все даже лучше, чем я предполагала! Как хорошо, как легко на душе! Словно с плеч груз тяжелый упал, а я крылья обрела и, подобно ангелу, вот-вот воспарю над землей.
— Не о чем? Это же безрассудство!
— Я просто помогаю людям, милорд.
— План матери — чистое безумие!
Вот так в одночасье обретают крылья и теряют их. Мы с Ролдхаром говорим о разных вещах. Я — о ведьмовстве, а о чем говорил он — не представляю.
— Милорд, вам лучше успокоиться. Ваш дракон…
— Со вчерашней ночи спокоен, как удав, — отмахнулся Ролдхар, а мне это иголкой в сердце впилось. Кто успокоил аметистового дракона? Неужели Аласана? — Но снова возьмет верх, если ты не поклянешься не участвовать в операции по спасению сына Сотхо! Подумать только — вызволять сына ведьмы, которая убивает моих сородичей. Если бы это предложила не мать, а кто-то другой — отправил бы в ссылку. В лучшем случае! Но она буквально бредит этой затеей. Угрожает разрывом наших отношений, если я не вызволю юнца и помочь, почему-то, должна именно ты! Расскажешь, почему?
Хоть сейчас я должна сказать правду. Между нами с Ролдхаром и без того слишком много лжи. Время настало. И неважно, если граф Братстон все владыке выложит. Я так больше не могу.
— Что связывает тебя с графом Братстоном? Почему моя мать уверена, что ты сможешь надежно отвлечь его, пока сапфировые драконы осуществляют подмену?
Солгать так просто… Достаточно сказать, что работала у его сиятельства служанкой, поэтому хорошо знаю дом и повадки хозяина. Но что будет, если моя ложь раскроется? Это ударит куда больней, чем неприглядная правда.
— До того, как я встретила вас, милорд, в моей жизни было множество событий, которыми я не горжусь. По глупости своей, молодости и доверчивости я попала в ловушку, когда пошла устраиваться в дом графа служанкой.
— В дом одинокого мужчины с сомнительной репутацией?
Только удлинившиеся когти зверя, впившиеся в рукояти кресла, демонстрировали гнев дракона.
— К сожалению, в тот момент я не знала ни графа, ни его сомнительной репутации, ни того, что он одинок. Хуже всего, я не знала, что граф Братстон проклят.
— Снова ведьмы, — треск разошедшейся ткани заставил вздрогнуть. Ролдхар втянул когти и поднялся, даже не глянув в сторону испорченной мебели. — Следовало действовать решительней. Выжечь их места силы до основания.
У меня задрожали губы, а на глаза набежали слезы. Мы никогда не поймем друг друга. Между нами пропасть несравнимая с самой большой расщелиной мира!
— У ведьм были на то основания, милорд. Я не сомневаюсь. Граф Братстон не тот человек, которого стоит жалеть. Еще до потери души он имел скверный характер и злой нрав.
— Он надругался над тобой? — владыка швырнул в камин огненный шар и пламя, расплескавшись по поленьям, весело заиграло язычками.
— Нет. Граф Братстон меня не тронул.
— Весьма странно. Вы жили под одной крышей, полагаю? — на меня Ролдхар не смотрел — только в огонь. Дракон его и правда вел себя куда спокойнее, чем прежде.
— Мы жили в одной комнате, — мой голос едва громче шепота огня в камине.
Зато треск развалившегося на щепки стола в тишине прозвучал отчетливо. Ролдхар даже в лице не изменился. Просто одним яростным движением превратил мебель в кучу уродливых щепок.
— Ни одна закрытая на засов дверь не способна удержать мужчину, которого влечет к женщине. Не сомневаюсь, его влекло к тебе. А теперь ты говоришь, что вы жили в одной комнате, и он тебя не тронул? — фраза, сказанная с холодным спокойствием, угодила точно в цель. Внутри все сжалось от страха. Но отступать поздно. С правдой всегда так — сначала больно и тяжело, зато потом наступает облегчение. — Я похож на идиота?
А теперь взгляд, полный осуждения и злости.
— Нет, милорд. Совсем не похожи. Можете позвать десяток изумрудных драконов, я каждому из них повторю то, что сказала вам и ни один не упрекнет меня во лжи. Это обидно, Ролдхар. Мне стоило немалых сил открыть о себе неприглядную тайну, и я надеялась на ваше понимание. Тогда я мало знала о мужской подлости…
— Я понимаю, Анотариэль. И верю тебе. Больше, чем кому-либо в своей жизни. Но дракона такое объяснение не устраивает. Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен свернуть графу шею? Всего одну?
Осторожно перешагнув щепки, я подошла к Ролдхару и коснулась его плеча:
— Вы не убийца, милорд. И граф не причинил мне вреда. Просто не смог, потому что по глупости или счастливому недоразумению связал наши жизни и судьбы. Вред, причиненный его сиятельству, передается мне.
— Если я убью его, то… — Ролдхар сдвинул брови. Предположение ему не понравилось, а разубеждать я не стала. Ну как мне объяснить, кто с меня это заклятье снял? — Веская причина. Хотя я знаю способы, как превратить жизнь человека в муки, не причинив никакого вреда!
Нет страшнее наказания, чем забвение и безразличие. Именно это ждет меня, когда Ролдхар все узнает. Что ж. Тогда, пока мы вместе, я буду дышать каждым моментом, проведенным рядом с ним.
Мужчина накрыл мою ладонь своей, но почти сразу отпустил. Легкий укол разочарования. Я обхватила себя руками и меня внезапно осенила гениальная идея. Точнее, она издалека показалась гениальной, а какой на самом деле будет — тот еще вопрос.
— Скажите, милорд. Возможно ли, что когда-нибудь вы измените свое отношение к ведьмам?
— Вряд ли я способен на большую ненависть, чем испытываю сейчас.
— То есть, даже не попытаетесь?
Встретила напряженный взгляд решительно:
— Понимаете, страх за ребенка способен сподвигнуть женщину на многие необдуманные поступки. Он может заставить ее сделать то, чего она бы не сделала по доброй воле. Вот скажите, если бы у вас был ребенок, и ему грозила опасность, на что бы вы пошли ради него?
