«Адам!»
Я проигнорировал ее голос, направляясь к крутой лестнице. Я старался заглушить голос Надии в своей голове, но оставалось единственное, что мне не удалось заставить замолчать. Собственное бешено стучащее сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Мне было страшно так, как никогда прежде не было.
Я почувствовал появление Надии за спиной, почувствовал взгляд ее темных глаз. Мне захотелось спрятаться от него, закрыться руками, исчезнуть, как могла исчезнуть она.
«Адам! Хватит убегать! Остановись!»
Я зажал ладонями уши и упорно продолжил шагать. Казалось, кровь, бегущая по телу, должна была уже разорвать меня на части.
«Трус!»
Слово резануло острием ножа. Я развернулся и встретился глазами с Надией. Она смотрела с разочарованием, с глубокой скорбью и презрением. Презрением ко мне. Никто никогда не разочаровывался во мне так, как она. Но, если подумать, до этого момента никто и не верил.
Я не помнил, как меч, пристегнутый к моему поясу, оказался в руках. Как побелели костяшки пальцев, сжимающих стальной эфес, как я царапал собственные ладони ногтями от напряжения. В полутьме своего сознания я бежал по черным коридорам, которые смотрели на меня словно на предателя. До меня донесся звук ломающейся кости. Гадко, жутко! Я почувствовал отвращение ко всему этому, к пыткам, к издевательствам.
Солдат было двое. Они были слишком заняты, выкрикивая ведьме вопросы, на которые она не даст им ответы. Мне не стоило труда подобраться к ним сзади. Первый удар пришелся на солдата слева. Он даже не узнал, что случилось. Лезвие почти полностью раскололо его череп, обрушившись посередине, дробя кости. Второй солдат обернулся, и истинное, почти детское, удивление отразилось на его лице. Он узнал во мне инквизитора. Мгновением позже ему пришлось схватиться за горло, из которого фонтаном брызнула кровь. Солдат повалился на землю, издавая булькающие звуки, прощаясь с жизнью.
Только тогда сознание вернулось ко мне. Я в бессилии осел на пол и отполз к другому углу клетки. Поджав под себя ноги, я разглядывал свои руки. Раньше они красились сажей и копотью. Сейчас умылись кровью. Кровью моих братьев. Хотя, кого я обманывал? Никакие они мне не братья.
Просидев так, кажется, несколько часов, я сумел наконец поднять глаза на измученную ведьму. Ее руки были прикованы цепями к стене, она практически не могла шевелиться. С первого взгляда на неестественное положение ее руки можно было сказать, что кисть у нее сломана.
К тому моменту она уже пришла в себя и теперь испуганно жалась в угол камеры, стараясь укрыться от моего взгляда. Ее заплаканные глаза с ужасом смотрели на меня, не зная, за кого принимать. Враг я или спаситель? Мне бы и самому хотелось это понять.
Я поднялся и на негнущихся ногах направился к ней, по пути подбирая окровавленный меч. Ведьма забилась в истерике, сильнее калеча сломанную руку, и замотала головой. Темные волосы разметались по ее лицу, смоченные собственной кровью.
Я замахнулся мечом. Он показался мне невероятно тяжелым, хотя в любой другой момент я мог удерживать его равновесие на двух пальцах. Послышался железный лязг, так неприятный слуху, и оковы разошлись, давая свободу.
Ведьма пораженно смотрела на меня. Она не понимала, почему священник освобождает своего заклятого врага. Я мог поклясться, что, встреться мы на поле боя, она убила бы меня одним движением руки.
– Кто ты? – прохрипела она едва слышно.
Внезапно глаза у нее закатились, и она потеряла сознание. Я присел возле нее, пытаясь привести в чувство, но все было тщетно. Она упорно не желала просыпаться, предоставляя мне огромную честь вытаскивать ее из подземелья.
Я осторожно перекинул ее здоровую руку себе за плечо, взял на руки и, не забыв спрятать в ножны свой меч, покинул камеру, оставляя двух мертвых солдат позади.
Отправиться через «парадный вход» было бы глупо и совершенно опрометчиво, там наверняка меня подстерегает стража или сам Рафаэль. От одной мысли о священнике меня передернуло, и я поспешил в другую сторону.
Мы с Чейзом, будучи детьми, часто гуляли в лабиринтах тюрьмы, изучали различные ходы и тупики. Зная практически каждый уголок, каждый камень, по которому мы когда-то ходили, я не мог заблудиться.
Громкое эхо отражалось от стен, преследуя мои шаги, пока я нес на руках полумертвую ведьму. Мне не дано было предугадать, умрет она или нет, но в одном я не мог сомневаться: сейчас в той камере произошло что-то такое, после чего все должно измениться. Я уже не смогу просто так вернуться в церковь и продолжить служить. Нет, здесь крылась куда более веская причина. Я убил двух священников. Инквизиторов. Служителей Господа. Страх снова зашевелился внутри, недовольно бурча.
Позади послышались тихие голоса, и мне пришлось ускорить шаг. Я практически бежал, представляя, что ожидает меня. Милосердия в нашем деле не существовало и никогда не будет существовать. Никому не давать пощады! Только так и действует инквизиция, независимо от того, кому выносится приговор – ребенку или беззащитному старику.
Впереди показался едва заметный проблеск света, я рванул к нему, словно отчаявшийся моряк к едва заметной вдалеке суше. Вот он! Выход! Яркий свет в конце туннеля, я почти выбрался!
Лунное сияние ударило мне в глаза, и я слегка прищурился, пытаясь понять, где оказался. Этим входом пользовались редко, только чтобы днем завести ведьму в подземелье. Нельзя было водить их главным туннелем, так как он напрямую связан с церковью.
– Ведьма в церкви? Неслыханно!
– И я о том же…
Вдалеке острыми макушками сосен и елей шумел ночной лес, манил к себе. В последний раз оглянувшись на вход в туннели, где провел половину своей жизни, я, поддерживая ведьму, побежал к разросшемуся кустарнику. Он сможет скрыть нас от глаз инквизиторов.
В лесу было прохладно и жутко. Филин ухал где-то в вышине деревьев, до меня постоянно доносились какие-то шорохи, вопли, крики животных. Мне приходилось озираться и проверять землю под ногами, лишь бы не провалиться в прогалину, лишь бы уйти от погони. Я знал, что солдаты не последуют за нами в лес. Я сам бы не последовал.
Я дотащил ведьму до небольшой глухой поляны и уложил возле бревна. Больше идти я не мог, сил не хватало, а может, желания. Меня внезапно сморила смертельная усталость, я опустился прямо на голую землю, ощущая кожей легкий, щекочущий мох и копошащихся под ним насекомых. В дальнем углу сознания вспыхнула мысль, что стоило бы развести костер, но я не знал как. Больше не заботясь о собственной безопасности, я провалился в сон.
Очнуться мне пришлось от холодных капель росы и громкого женского шепота. Я приоткрыл глаза, не спеша подниматься, и осторожно взглянул на ведьму. Она выглядела гораздо лучше, чем вчера. Ее голос дурманил и успокаивал, пальцы слегка барабанили по сломанной руке. Я впервые увидел, как колдует ведьма. Потом я перевел глаза на ее фигуру (вчера мне не выдалось шанса ее разглядеть). Совсем еще юное лицо, почти такое же, как мое, только светлое и чистое в обрамлении каштановых волос. Они были очищены от крови и заплетены в небрежную косу, перекинутую через плечо. Взгляд зеленых глаз скользнул по моему лицу, и, заметив, что я проснулся, девушка подозрительно сощурилась.
