Келейос передала Бригетте образ бутылки. Драконица поняла.
Келейос показала, как дракон переносит бутылку поближе к щиту.
Драконица спустилась ниже. Келейос отчаянно послала ей образ
дракона, улетающего прочь и возвращающегося, когда зеленое пламя куда-нибудь
отползёт.
Драконица взлетела над сердитым пламенем и повернула на
запад, показав чёрный ожог на изнанке одного крыла. Келейос покрылась испариной
от напряжения контакта разумов. Энергии на это уходило немного, но очень трудно
было сохранять сосредоточенность, превозмогая боль. Единственное, что ей
хотелось – лечь, заплакать и предаться боли. Нет. Она не даст Тобину умереть,
когда помощь так близко.
Она переползла, перетащилась к нему поближе. Он лежал на
боку, скорчившись бесформенной грудой, волосы закрыли почти полностью лицо.
Келейос споткнулась об него, упёршись ему в спину сломанной рукой. Завопила и
забарахталась, пытаясь опереться на здоровую руку. Усевшись рядом с ним, она
стала хватать воздух длинными вдохами. Зеленое пламя подбиралось, собираясь
испытать её защитный круг. Оно приближалось медленно, проявляя больше
разумности, чем Келейос в нем предполагала. Выпустив щупальце, оно коснулось
круга и тут же отдёрнуло его. По зеленой поверхности пробежали оранжевые ленты.
Келейос не знала, может ли оно превозмочь боль и в конце концов пробить
защитный заговор. Оно растягивалось вверх, утончаясь, как стекло, затем резко
бросилось вниз, чтобы их поглотить.
Она смотрела, как падает зелёная волна. Выдержит ли огненная
защита? С губ сорвалась молитва:
– Урл, бог вечного пламени, да будет горячей эта
защита. Да сожжёт она чудовище. Да выдержит его натиск. Да испарит его… Удар.
Секунду зеленое держалось на самой высокой из балок,
накинутое, как тент. Она подумала, что слишком сильна магия ямы Верма. Огонь.
Вдруг мир загорелся добрым оранжевым пламенем. От его жара зашевелились волосы.
Разумом она услышала вопль твари, высокий, как писк насекомого. Снова вспыхнули
обгорелые доски, и Келейос подумала, что они погибнут все вместе с чудовищем.
Оно отпрянуло и принялось кататься по земле. Но не погибло. Да Келейос на самом
деле этого и не ждала – лишь бы оно оставило их в покое.
– Да возблагодарим Урла, бога вечного пламени, за
спасение наше и за то, что поддержал наш заговор.
Зелёный стал отползать, будто корчась от боли. Он явно
решил, что они не стоят трудов. Но Келейос не была уверена, что защита выдержит
ещё одну такую атаку. У каждой защиты есть предел прочности.
Где все? Джодда, Эроар, Белор, дети? Даже этот чёрный
целитель – где они?
Она хотела лечь на землю и застыть, просто отдыхать, если
боль отпустит, но она была нужна Тобину. Он лежал пугающе неподвижно и покрылся
тем причудливым серым цветом, который бывает у чародея, когда он слишком много
волшебства совершает за раз. На правой щеке рана – царапина, не о чем
беспокоиться. На голове другая – не такая серьёзная, как вылечил Лотор, но и не
пустяк. Раны головы всегда сильно кровоточат, так что он выглядел хуже, чем был
на самом деле. Правая рука перетянута у плеча чем-то вместо бинта. Из-под него
проглядывала рана от меча. Келейос не была целителем и не могла оценить
серьёзность раны, но мышцы были разорваны и кость сломана. При такой ране боец
не может пользоваться рукой.
Келейос начала молитву Матери Благословенной, когда
послышалось хлопанье огромных крыльев. Бригетта спикировала к бутылке,
приземлилась и осторожно подхватила её когтем.
Повинуясь показанному изображению, драконица подошла ближе,
ковыляя на трех лапах. Бутылка была цела, невредима и запечатана. Наверно, боги
решили смилостивиться.
Келейос поискала глазами зеленое пламя, но его не было
видно. Она исследовала свою силу, погрузившись в глубь себя, проверяя, удастся
ли ей. Вообще сомнение – плохой знак. Но она должна это сделать, а значит,
сможет. Так?
Среди развалин мелькнуло зеленое. Но для задуманного ею оно
было ещё далеко. Одним знаком на пепле она сняла защиту. Какое-то чувство магии
у этой твари было, поскольку она увеличила скорость. Опершись на деревянную
балку, Келейос заставила себя встать, взяла у драконицы бутылку и открыла её,
произнеся слово.
Чудище, забыв осторожность, рванулось вперёд. Бригетта
взлетела, но монстр стремился лишь к одной цели. Он рванулся к Келейос порывом
зеленой ярости, гоня перед собой смрад разрушения, как собственный ветер.
Келейос стояла, расставив ноги, изо всех сил стараясь сохранить равновесие.
Выставив перед собой бутыль, она произнесла слова поимки. Тварь не замедлила
движения, но встала перед ней на дыбы – зелёная волна рока. От вони заслезились
глаза и перехватило дыхание. Сквозь стиснутые зубы Келейос произнесла
заклинание ещё раз. На секунду тварь замерла. Растянувшись тонким стеклом,
закрыв небо, она ждала. Келейос ещё раз произнесла слова, и невыносимым
скрежетом отдался у неё в ушах вопль зеленой твари. Она съёжилась, сложилась и
превратилась в сияющую узкую зеленую полосу. Верхний конец двинулся к бутылке.
Сквозь слезы Келейос смотрела, как пламя входит в бутылку.
Изо всех сил сдерживая дыхание, она стояла, а бесконечная зелёная лента
втягивалась в неимоверно маленькую бутылку. Прозрачная бутыль стала зеленеть.
Келейос закрыла её и произнесла слово усиления.
Потом упала на колени и заплакала от боли. Кто-то позвал её
по имени. Она медленно повернулась сжимая бутылку здоровой рукой.
Малькольм, мастер заклинания духов, спешил к ней через
обломки скал, больше действуя руками, чем коротенькими ножками. За ним стаей
воронья спешили целители. Лицо у Малькольма было плоским, как только может быть
у безбородого карлика, но когда он улыбался, оно становилось красивым. Теперь
он улыбнулся Келейос:
– Я спешил тебе на помощь, а тебе никакая помощь и не
нужна.
Она хотела улыбнуться в ответ, но правая сторона лица не
двигалась.
– Не уверена, Малькольм. Кое-какая может понадобиться.
Она стояла на коленях, а он-в полный рост, и потому их глаза
были почти вровень. Когда он отвёл от неё взгляд, в его карих глазах стояли
слезы. Из-за плеча у Малькольма выглянуло знакомое веснушчатое лицо – сын
Малькольма Ларсен. Его карие глаза впились в её раны. Уверенные и умелые руки,
впору любому целителю.
– Прости, отец, но если она может идти, мы её
немедленно должны доставить к целителям.
Гном кивнул, глядя на своего высокого и очень человекоподобного
сына. – Я-то могу идти, а вот Тобин… Она попыталась стоять, но без опоры
пошатнулась и застонала.
Ларсен её подхватил, а Малькольм принял у неё из руки
заполненную зелёным бутылку. – Ронять её сейчас не стоит, правда? Она
хотела ответить, но мир завертелся, и летнее небо поглотила тьма.
Когда Келейос очнулась, она лежала на одеяле. Летнее небо
было по-прежнему голубым, а запах дыма ослабел. Вместе с ней очнулась боль.
Правая сторона горела, будто кто-то выпустил оттуда всю кровь из жил и залил
расплавленный металл, и он прожигал до костей. Она бессознательно дёрнулась,
побуждаемая болью. Кто-то тихо заскулил, и Келейос поняла, что это она сама.
