Милти и мальчишку не стали связывать, что в общем-то было беспечно со стороны похитителей. Нет, она не собиралась бежать, ведь мало ли что могут сделать с ее подругой эти негодяи! Да и, если уж рассуждать начистоту, какая из нее беглянка… пожалуй, вот Кассандра бы смогла бежать. Леди Фарвелл на то достанет смелости, а вот Милти… Милти предпочитала не играть с судьбой лишний раз, ведь не однажды и не дважды уже обжигалась на том.
Взять хоть ее уход из дворца вслед за отцом. Кто знает, как бы все обернулось, если бы леди не приютила их в ту зимнюю ночь! Встретятся ли они с Кассандрой вновь и что им придется до той встречи преодолеть? Пожалуй, о том ведали только боги…
Много ли, мало ли времени прошло с момента, когда она размышляла о том — Милти не смогла бы сказать. Девушка очнулась резко, ощутив сквозь сон, будто неожиданно сорвалась куда-то во тьму, разверзшуюся под ногами. Встрепенувшись она оглянулась вокруг. Костер тихонько потрескивал на прежнем месте, а вокруг него спали люди… спал и тот, кто был не должен — Сол, которому по всей видимости выпал жребий дежурить, дремал сидя, опустив голову к коленям.
Внезапно девушка поняла, что именно ее разбудило: пропал мальчишка до того спавший рядом с ней — тут сон сняло как рукой!
— Вот дурак… — Милти было дернулась в сторону костра, но замерла.
Сказать похитителям о том, что парнишка сбежал? И чем же поможет ему такая медвежья услуга? Пожалуй, такое даже ей самой может выйти боком. Позади в кустах послышался шорох, и девушка замерла.
Быть может, она зря перепугалась, и парнишка вовсе не сбежал, а отошел по нужным делам? Но никаких приближающихся звуков за тем не последовало. Наоборот, мгновение спустя, она вновь услышала шум, но еще дальше.
Понимая, что ей скорее всего повезло и она вовремя проснулась — паренек еще не успел отойти на достаточное расстояние — Милти подобрала полы платья и плаща, чтобы не шуршать палой листвой и, озираясь, последовала за удаляющимися звуками.
Внутренне замирая от страха и предчувствия того что будет, если Сол прямо сейчас проснется и не обнаружит пленников, отойдя подальше от стоянки, девушка прибавила шаг и очень скоро вышла на небольшую открытую поляну, увидев в дальнем ее конце спешно удаляющегося мальчишку.
Тут уже было не до тишины — подхватив длинное платье повыше девушка изо всех сил бросилась вперед.
37
Ночь была темна, но и света звезд оказалось достаточно чтобы различить тени, пересекавшие широкую полосу разнотравья среди густого леса. Обернувшись на шум, мальчишка замер, чем не преминула воспользоваться Милти, что есть сил ускорившая бег. Мгновение — и юркая тень метнулась прочь, в сторону лесной тени.
— Стой! — Забыв всякую осторожность, прокричала девушка и тут же закрыла себе рот рукой.
Ну, конечно же он не остановился. С чего бы этому своенравному увальню вдруг начать ее слушаться? Вот только и Милти не думала себе изменять — во всем Восточном пределе, да что там, во всем королевском дворце было не сыскать вторую настолько же упрямую служанку! Особенно, если на кону того упрямства стояли ее личные интересы.
Ведь этот дуралей просто не знал на что шел — мало того, что в лесу его могли задрать волки или прибить другие лиходеи, которым, в отличии от тех преступников на поляне, ничего от него было бы не нужно… из того, что они не могли бы получить с него сразу… Так еще ведь и ей, Милти, а то и ее госпоже из-за него могло прибавиться неприятностей. Тот жуткий патлатый мужик, ясно дал понять, что именно от того, насколько покладисто будут вести себя пленники, зависят их жизни.
Лишь только парнишка достиг лесной полосы, у Милти сердце сжалось от страха — на ровной, как стол, открытой местности куда не шло, но пробираться через смешанный лес, со всеми его цепкими кустарниками и оврагами ей в платье станет куда тяжелее, чем тощему увальню в удобных штанах и ботинках.
Но все решил случай — как только расстояние между ними стало увеличиваться, слуга обернулся ей вслед и тут же рухнул наземь, попав ногой меж крепких корней.
Взвыв то ли от боли, то ли от досады, он попытался высвободиться, но в темноте, да еще и в смятении от назойливой погони, это оказалось не так-то просто! Нагнав его, Милти с победным смешком схватила дурня за ухо и потянула вверх, заставив мальчишку схватиться за ее цепкую руку, позабыв о попытках вырваться.
— Вот же ты… идиот! Ты куда рванул? — Напустилась она.
— Отстань! Отцепись!
— А главное зачем? Тут же верная смерть кругом! Дикие звери… да мало ли! Вон, на себя посмотри, чуть ноги себе не переломал!
— Дура! Чего привязалась!
— Я кто-о? — Вспыхнула Милти, едва не задохнувшись от гнева. — Ах, ты…
— Ай-ай-яй!
Потянув его вверх за ухо, девушка заставила грубияна подняться и, дернув в нужном направлении, высвободила его ступню из корней.
— Ничего… — проворчала она себе под нос, ведя вырывающегося беглеца обратной дорогой, — мне к неблагодарности не привыкать. Что еще от такого дурня, как ты, ждать-то остается?
— А там чего ждать? — Прорычал слуга. — Пока им с нами возиться надоест, и они нам глотки перережут?
— Тоже мне, умник нашелся. Уж всяко лучше с ними, чем вот так среди ночи, не разбирая дороги, нестись куда глаза не видят. А припасы ты с собой взял? Может огниво с трутом раздобыл? Бежать он собрался, ага… ах, нет, каике припасы! Что ж, раз так, то ты наверно у нас не кухаркин сын, а всю жизнь в лесу прожил, да? В грибах-ягодах разбираешься, теплые шалаши из лапника строить умеешь, а если что, то и медведя заломать сможешь?
— Сама ты кухаркина дочь!
— А то я нет? Только вот что в том плохого. Уж моя мать всяко твоей поумнее была. А то как еще объяснить почему у нее сын такой по пояс деревянный!
— Замолчи! Закрой свой рот!
— Что ты вопишь-то, дурень? — Рыкнула на него Милти, — Нам что проблем мало? Надо вернуться по-тихому и…
Но в мальчишку будто бес вселился. Уже не обращая никакого внимания на зажатое в цепких пальцах ухо, он толкнул девушку и ногтями вцепился в ее руку, заставив отпустить себя. Да вот беда, перенес вес на ногу, подвернутую в плену корней, и не смог на ней устоять — повалился навзничь и заскулил от боли.
По исцарапанной сорванцом руке теплой дорожкой скатилась жирная кровавая капля. От досады Милти хотела пнуть дурня пониже спины — чтоб не столько больно, сколько обидно, но остановилась…
Бедолага уже плакал и вовсе не так, как это делают те, кто подвернул ногу — по всему было видно, что у него болело не тело, а именно что душа. От жалостливого плача свернувшегося в калачик мальчишки, Милти стало стыдно и горько. Ну, в самом деле, с чего она напустилась на парня? Ведь он совсем еще ребенок и ему просто страшно, а она в свои без месяца двадцать еще и требует с него, как со взрослого.
