– Все время что-то происходит. Новые законы, войны… Причем тут мы? Даже если мы докопаемся до сути, ничего не изменится. Смирись. Ты не можешь все контролировать.
– Как это причем тут мы?! Это Линдхольм! А если они запустят новый эксперимент? Уже на нас? Это мир, в котором я собираюсь растить своих детей!
– А с Джо ты этот момент обсудила? – не удержалась Мара и тут же пожалела о своих словах, потому что ее подруга фыркнула от возмущения и вскочила. – Да ладно тебе, шутка же…
– Я просто замерзла, – Брин спрыгнула с камня и вжала голову в плечи, пряча половину лица в воротнике яркой фиолетово-синей куртки. Ее тяга к самым сумасшедшим цветовым сочетаниям была неискоренима. – Не хочешь – не помогай мне. С тобой или без тебя я все выясню.
– Постой! – Мара спрыгнула следом и догнала подругу на пути к домикам. – Конечно, я с тобой. Просто хочу чтобы ты понимала: толку от того, что мы выясним, никакого.
– А это уж будет видно. Все-таки поговори с отцом насчет Густава.
– Сказать папе, что старина Петерсон – из Союза Четырех? – с сомнением протянула Мара.
– Да нет же! Вот все вам надо разжевывать… Узнай, есть ли у Густава родственники. Как он появился на острове. Может, профессор Эдлунд вспомнит что-нибудь.
– Ладно. Будет возможность – спрошу. Он сейчас занят и почти не вылезает из лаборатории.
Возможность представилась раньше, чем бы Маре того хотелось. Не успела она забраться на второй этаж двухъярусной кровати, обложиться книгами для завтрашнего доклада и закрыть уши огромными звукопоглощающими наушниками, как телефон в кармане противно зажужжал, словно в нем замуровали крошечного стоматолога. На экране высветилось довольное и небритое лицо профессора Эдлунда. Мара сфотографировала отца, когда они вдвоем плавали на «Сольвейг» в Стокгольм, и теперь всякий раз, видя эту картинку, Мара улыбалась. Вроде взрослый человек, директор пансиона, а глаза мальчишки.
– Привет, пап, – бодро отозвалась она, прикрывая ладонью микрофон: девочки что-то шумно делили в общей гостиной.
– Привет, – одно короткое слово убило все хорошее настроение: профессор звучал чересчур серьезно. – Зайди к мадам Венсан, пожалуйста.
– Что-то случилось? – насторожилась Мара. – Ты в порядке? Или кто-то из моих?.. Нанду, да? Или Джо опять плохо?
– Нет-нет. Зайди, пожалуйста. Это не телефонный разговор.
Мучимая нехорошим предчувствием, Мара соскочила с кровати и взяла со стула любимую кожаную куртку. Но так быстро ей покинуть домик зимних девочек не удалось: шагнув за дверь, Мара едва ли не лоб в лоб столкнулась с Рашми Тхакур, ближайшей подругой Сары Уортингтон. Мало того, что с Рашми приходилось делить комнату, так теперь она еще и перегородила дорогу.
– Довольна, да?! – индианка свирепо скрестила руки на груди: ярость плескалась в черных глазах, потому что скандал длился не первый час.
– Что опять? – изогнула бровь Мара. – Кто-то брал твою подводку для глаз? Уже вызвали отряд из департамента безопасности?
Склочный характер зимних давал о себе знать. Мара не переваривала подобные разборки и недолюбливала соседей по домику за стервозность, присущую почти всем зимним перевертышам. Тяжелый нрав был, к сожалению, неотъемлемой чертой иноликих. В себе Мара старалась подавлять эти порывы, но оказавшись в центре своры поневоле заражалась сама.
– Ты даже выучила слова «подводка для глаз»? – притворно удивилась Рашми. – Такими темпами скоро узнаешь, для чего вообще нужна косметика.
– Я и так знаю: чтобы вы с Сарой не так сильно пугали окружающих. Угадала?
Подобные подколки давно стали частью общения между Рашми и Марой. Чем-то вроде ежедневной зарядки. Обеим и в голову не приходило обижаться друг на друга. Так, упражнялись в остроумии. Но сегодня Рашми разошлась не на шутку.
– Это переходит все границы, Корсакофф. Какого черта твой отец притащил на остров этих дикарей?! – Тхакур кивнула в сторону, и Мара, обернувшись, остолбенела: на полу сидела Роуз, девочка из племени лакота, и рисовала на лице знаки чем-то красным. Рядом лежали странные штуковины. Кажется, чей-то рог и круглая сетка…
– Что это за… – поморщилась Мара.
– И ты еще спрашиваешь?! – вмешалась рыжая, как хэллоуинская тыква, шотландка Шейла Флинн. – Это кровь! Кровь – в нашей гостиной!!!
Мара и рада была ответить что-то своим заклятым соседкам, но зрелище было и правда жуткое.
– Роуз, – мягко позвала Мара, без особой надежды на успех: глаза индейской первокурсницы остекленели. – Роуз, ты слышишь меня?
Бесстрастный взгляд в никуда переместился на Мару и сфокусировался, но Роуз молчала.
– Слушай, Роуз. У нас так не принято. Если это… Если это важно для тебя, то делай на здоровье. Но не здесь. Это общая гостиная. Может, на улице или…
– Мне сказали, первокурсникам нельзя вечером выходить. А я не должна ложиться без очищения.
– А где ты взяла краску?
– Не волнуйся. Это моя кровь, – и девочка равнодушно протянула руку, демонстрируя свежий порез.
Мара отшатнулась, а Рашми всплеснула руками.
– Ну? Что я тебе говорила?! Это вообще! Это же никаких санитарных норм! Откуда я знаю, чем она больна?
– Я поговорю с отц… с профессором Эдлундом.
– Да уж, поговори. Потому что иначе я поговорю со своим папой, и от Линдхольма камня на камне не останется!
Отец Рашми был богат и вхож в Верховный Совет. И пусть пансион ему не подчинялся напрямую, деньги и связи способны на многое. Внешне Мара никак не показала опасений, даже бросила что-то вроде «катись в свой Тадж-Махал», но навстречу с отцом заторопилась еще сильнее.
Как выяснилось, не зря. В палате, где верховодила француженка-доктор мадам Венсан, изящная, но непримиримая, горели все лампы. Такой яркий свет обычно включают в операционных или лабораториях. Холодный, белый, под которым видно каждую пору. Профессор Эдлунд, ссутулившись, сидел у докторского стола, пока сама мадам Венсан, суетилась вокруг Мбари.
Парень-эфиоп, обнаженный по пояс, стоял прямо, как призывник на медкомиссии. И теперь, разглядев его тело при полном освещении, Мара прижала пальцы к губам, чтобы сдержать крик испуга. Не только вчерашние глубокие царапины тянулись вдоль ребер. И грудь, и живот были исполосованы уродливыми шрамами.
3. Орлы и дети
– Ничего не хочешь объяснить? – спросил Мару профессор Эдлунд.
Его голос звучал не то устало, не то обреченно, и ясно было, что разговор не доставляет ему удовольствия. Наказаниями он занимался редко и обычно перекладывал функции палача на мисс Вукович.
– Свежие царапины – мои, – ответила Мара прямо. – Но остальное… Откуда они?
– Ты опять трансформировалась без разрешения? – Эдлунд встал, сунул руки в карманы и подошел к Мбари, внимательно всматриваясь в сеть рубцов.
