Роб наблюдал за суматохой с распахнутыми от восторга глазами. Ему не давали покоя рассказы Мары о Линдхольме, и теперь, воочию увидев строгую, но справедливую, как Афина Паллада, мисс Вукович, стал проситься у деда в пансион. Канючить Роб умел мастерски, и Сэм сдался. Но одного внука отпускать не стал: решил тоже наведаться на остров.
– Хочу знать, куда я отдаю внучку, – буркнул он.
Имагми пришлось возвращаться домой на красном вертолете без двух пассажиров. На прощание он подарил Маре маленькую костяную фигурку на плетеном шнурке. Солнечный круг, внутри него – человек с изображением птицы на груди.
– Это должно защитить ее от злых духов? – ехидно встрял Нанду.
Стоило ему прийти в себя, как он ни на секунду не оставлял Мару наедине с молодым шаманом.
– Может быть, – прищурился Имагми. – А может, это просто красивое украшение. Разве не такие подарки принято дарить девушкам в цивилизованном мире?
Нанду фыркнул и пробурчал что-то нечленораздельное, а Мара накинула кулон. Нет, в ухаживания и злых духов она не верила. Но после того, как Имагми появился на вершине горы, потому что увидел ее во сне… Кто знает, может, с этой фигуркой ей будет везти на экзаменах?
Потом снова были самолеты, пересадки… Мара с трудом понимала, что происходит вокруг. Все думала, когда же снова увидит отца. Ей не верилось, что все снова станет, как раньше. Но вот она ступила на борт «Сольвейг», увидела Густава, такую же неотъемлемую часть Линдхольма, как главное здание или маяк. Здесь даже пахло иначе. Или сорт бензина другой, или Мара просто стала сентиментальной.
Наконец, Нанду получил то, чего постоянно добивался: всеобщее признание. Славу. На пристани «Сольвейг» встречала целая толпа. Студенты, преподаватели, родители. Все улюлюкали, гудели футбольными дудками и махали разноцветными флажками.
– Как тут у вас… – восхищенно протянул Роб, вцепившись в перила.
Мара стояла на палубе, сжимала подарок Имагми и, сделав свободной рукой козырек, силилась разглядеть на пристани фигуру отца. Мисс Вукович сказала, что он уже должен был вернуться из Швейцарии, но для полной уверенности надо было увидеть его своими глазами.
Солнце слепило, бликовало, играло на спокойном море. Ни облачка не было на бескрайнем шведском небе. Лето выдалось сухим и жарким, видимо, чтобы компенсировать суровую весну.
«Сольвейг» обогнула маяк, однако высокой статной фигуры профессора Эдлунда все еще не было заметно. Его русая макушка не возвышалась, как обычно, над остальной толпой. И серебристо-белых волос Брин Мара не могла разглядеть.
– Я уверена, он ждет тебя, – мисс Вукович положила руку девочке на плечо.
Она старалась утешить подопечную, но и сама казалась чересчур взволнованной. Даже пропустила одну пуговицу на блузке и пучок сделала набекрень.
– Вашего отца восстановят в должности? – поинтересовалась Мара, чтобы отвлечь и себя и опекуншу от нехороших мыслей.
– Сомневаюсь, – вздохнула та.
– Он, наверное, ужасно зол…
– Сейчас – да. Винит во всем меня, – Вукович отвернулась. – Но я давно уговаривала его пойти на пенсию.
– Вы не можете быть во всем виноваты, – Мара сжала ее запястье.
– И ты тоже.
– В смысле?
– Послушай, никто тебя ни в чем не винит, – тихо, но твердо произнесла хорватка. – И ты не должна. Запомни, ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили.
– Но вся эта суматоха только потому, что у меня две способности…
– Не ты выбирала, какой тебе родиться. Не ты затеяла эксперимент. Это – данность. Ты не должна ни стыдиться ее, ни гордиться ей. Ни тем более чувствовать себя виноватой. У тебя два пути, Мара. Ты можешь замкнуться и взращивать в себе комплексы. Убеждать себя, что ты защищаешь этим остальных. А можешь принять условия игры и идти вперед, зная, что ты не одна. Тебе решать. Не бойся постоять за себя. Ты нужна своим близким точно так же, как и они тебе.
Тем временем Густав пришвартовался, и Вукович сразу поспешила в главное здание, а Нанду попал в цепкие руки матери.
– Мой мальчик! Пресвятая Дева Мария, я думала, никогда не увижу тебя! – квохтала она, ощупывая лицо сына, будто незрячая. – Как ты себя чувствуешь? Температура?
– Я сейчас со всем разберусь, – вмешалась мадам Венсан, но донну Зилду так легко было не успокоить.
Облегчение на ее лице сменилось гневом. И хоть ярость была адресована не Маре, она и сама порядком струхнула от шипящих португальских проклятий, которые рвались изо рта этой достопочтенной матроны.
– Клянусь прахом своего отца, я высеку тебя розгами, как только разрешит доктор! – возопила донна Зилда, и пристань огласилась дружным хохотом.
Уши Нанду светились пунцовым, сам он явно мечтал сейчас перевоплотиться и вспорхнуть на верхушку маяка.
– О чем ты думал, дрянной мальчишка?! – от мельтешения золотых браслетов рябило в глазах. – Ох, я тебе! Всеми своими седыми волосами я обязана только тебе! Сбежать… Улететь… Рисковать жизнью…
Мара знала, что пожалеет о том, что вмешалась. Собственно, она жалела о своем неумении вовремя замолчать уже сейчас. Но все же она подступила к бушующей бразильянке.
– Он спасал меня, – тихо сказала она и нечеловеческим усилием заставила себя выдержать тяжелый взгляд. – Я знаю, вы никогда мне этого не простите. Я бы и сама не смогла, случись с ним что-то… – она сглотнула. – Он поступил глупо, но благородно. Ни я, ни эти девушки… Могли бы… В смысле, мы все ему обязаны.
Впервые в жизни Нанду выпал шанс по делу гордиться собой. Но он почему-то стушевался. Молчал, опустив голову.
– Вы оба, конечно, смелые, – произнесла, наконец, донна Зилда. – Но это не детское дело. И если впредь, Мара, тебе захочется поискать приключений…
– Знаешь, мам, – перебил ее Нанду. – Скажешь Маре хоть одно плохое слово, на следующие каникулы я домой не вернусь.
Опешили все. И Мара, которая ничего подобного не ждала, и донна Зилда, поперхнувшаяся собственными словами, и даже сам Нанду, казалось, не планировал подобных угроз. Но произнес – и волей-неволей расправил плечи, не собираясь сдавать позиции.
– Я и не думала… – растерялась донна Зилда. – Я рада… Если захотите… Мара, ты тоже можешь приезжать к нам в гости на следующие каникулы… Ты пойми, я не держу зла, но разве можно винить меня в том, что я тревожусь за сына?
– Вы бы видели, что с ней было, когда он чуть не утонул! – ехидно встрял Роб. – Завывала, как лось в брачный период.
Мара сразу поняла, почему люди недолюбливают младших братьев. Она собралась было влепить Робу хорошую затрещину, но вовремя вспомнила, что Сэм не одобряет такую манеру общения. И все же выждала момент и от души ущипнула парня исподтишка.
Народ на пристани захихикал, Нанду покраснел, а взгляд донны Зилды смягчился. Однако окончательно примириться с бразильянкой у Мары не вышло: мадам Венсан поволокла недавнего утопающего в главное здание, в стерильную белизну палаты.
